ЛЕКАРСТВО ОТ ЖИЗНИ, ЛЕКАРСТВО ОТ СМЕРТИ:

ИСИХАЗМ – СОКРОВЕННОЕ ПРАВОСЛАВИЯ.

 

 

 

“Наши перегородки не достигают неба” [митр. Филарет (Дроздов)]

 

“Немногим, которым обязаны очень многие...” [Предисловие к роману В. Богомолова “Момент истины” (“В августе сорок четвертого...”)]

  

“В главном – единство, в спорном – свобода и во всём – любовь” [Блаженный Августин]

 

“Моему духовному отцу и всем православным инокам и инокянам своими молитвами, трудами и скорбями спасающими нас грешных посвящается.”

[А.И. Сидоров. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества]

 

 

 

26 лет назад в городе Горьком была создана первая группа по экзотическому виду борьбы – японскому каратэ-до. Узнав об этом летом 1978 года, мы – несколько молодых сверстников – с 1979 года приступили к неведомым тренингам, преисполненные желания пройти к неосознаваемым, манящим далям чего-то большого и светлого.

С огромным интересом знакомились с понятиями, чуждыми той брежневской эпохе развитого социализма: дзэн – буддизм, даосизм, йога, зачитываясь авторитетами систем – Судзуки, Лао-цзы, Патанджали. С неменьшим энтузиазмом  открывали поиски истины у соотечественников – Н. Рериха, писателей-фантастов И. Ефремова и братьев Стругацких, в кинокартинах А. Тарковского. Публикации журналов “Наука и религия”, “Техника-молодежи” открывали “духовных иностранцев” – Г. Гессе, Д. Селинджера, А. Кларка. Звучали в унисон, без упоминания йог и буддизмов, песни В. Высоцкого и Б. Окуджавы. А роман В. Богомолова “Момент истины” поднял наше национальное над самурайским, показав нам “наших каратистов” – по духу. В такой каше информации отложилось первое:

поиск смысла жизни, истины во все времена делал людей внутренне похожими друг на друга, узнаваемыми, несмотря на разницу рождений и места [жительства].

К середине 80-х годов, подойдя к новому качественному рубежу от самурайской Японии к таинственному континентальному Китаю, не прошедшей эпохи Мао (1966-1976), а к Поднебесной времен Лао-цзы, Чжуан-цзы – великих врачевателей внутреннего; эпохе создания акупунктуры, внутренней работы в Уданских системах даосизма – мягких школах Тайцзицюань и жестких системах буддизма – школах Шаолиньцюань. Подошли к новому, осознав: главное [брать] лучшее, что есть во всех системах. Желание добраться до сути, интуитивно двигало вперед, без осознания того, к чему это приведет впоследствии.

Спустя два десятилетия в потоке жизни и информации соединились куски многоликой и многоцветной работы по совершенствованию внутреннего, как на вопрос Понтия Пилата – “Что есть истина?” в романе М. Булгакова “Мастер и Маргарита”, был ответ Иешуа, образ которого понятен каждому, кто читал роман: – “Истина в том, что у тебя болит голова”. Голова с болью – заболевание чисто внешнее, телесное, осязаемое.

Болезнь головы без боли – внутреннее, при внешней здоровости, болезнь духа не менее коварна. Простое нездоровье головы, отвлекая на таблетки и прочую медицину,

заслоняет незначительные болячки тела. Больная, гордая голова, не признающая своей болезни, заслоняет все остальное, чего она может коснуться. Выздоровление при хронической болезни – процесс нелегкий.

Прорывом к выздоровлению при таком колоритном потреблении лучшего, что “человек создал” за период [чуть более] 1500 лет, явилось знакомство с нашей исконно славянской системой духовного стяжания, сердцевиной восточного православия, именуемой на греческом – исихазм (hsucia – безмолвие, покой, отрешенность). А также взгляд человека, далекого прежде от системы восточного православия, хотя и знакомого поверхностно с Библией. Да не упрекнут те, для кого понятие – "вера" и рядом не стоит с понятием "система".

Подходящие к концу два тысячелетия от Рождества Христова дали человеку много в написанном и сказанном ему. Отличие нашего от предыдущих поколений в большей информационности. В остальном мы – те же. Грядет эпоха Водолея – зарождается новая раса людей в лоне нашей пятой Арийской расы. Мир поделен границами языков, религий, жизнеуклада, государств, хождения разных валют. Полная аналогия нашего Макрокосма – планетарного бытия, нашему короткому и страдальческому микробытию – разделению наших желаний и наших возможностей:  души, сознания, духа и тела.

Лекарства к выздоровлению и спасению есть во всех крупных мировых религиозно-философских системах. “Мистика” богопознания – третье, что их объединяет.

Кто же они исихасты – молчальники? В чем идеал исихии? Почему именно наше святое старчество явило выведение к целостной картине [мира], без ложной возлюбленности к нашему национальному? Все эти вопросы хорошо освещены в книгах и, как уже сказано – ни добавить, ни прибавить. Автору строк важнее собственное утверждение в понимании процесса, все остальное – на суд читателя.

Исихастский путь духовного деланья объединяет “аскетику” и “мистику”.

Идеал исихии – в безмолвии молиться богу. Достижение практики (“аскетики”) – движение к достижению пустоты или чистоте внутренней, и постижение теории (“мистики”) – умозрение, умосозерцание этой пустоты или Бога. Архимандрит Киприан Керн, исследователь богословского наследия Св. Григория Паламы, одного из поздневизантийских исихастов, говорит: “На языке наших отцов (отцов церкви – Авт.) самого слова “мистика” нет, это понятие западного происхождения, которому лучше всего соответствует “стяжание Св. Духа”.

“Созданное лучшее” человечеством: 1-ая система единого Бога – Зороастризм с практикой Огня; Иудаизм ветхозаветный , давший миру Иисуса Христа и Новый завет; Индуизм с практикой йоги; Буддизм с практикой Ваджраяны (“алмазной колесницы”); Христианство с практикой исихии; Даосизм – система энергий микрокосма с практикой внутренней алхимии (“выплавления пилюли”) и последняя, завершающая удивительное тысячелетие в(ú)едéния человечества – Ислам с практикой суфизма.

При всей такой разноплановости, разнице терминов, включая собственное название единого Бога каждой системы : Ахура-Мазда, Яхве, Брахман, Ишвара, Адибудда, Саваоф, образ китайского первоначала c Дао, Аллах, – кажется нет места единому миру.

Но второе, что делает схожими и связывает их – практика – единая по сути.

Исихасткое понятие “практика” будет понятно чуть позже. Об этом неуловимом единстве пишет Г.П. Федотов в книге “Святые Древней Руси”, говоря, правда, здесь о возможном влиянии Греции, горы Афон, на религиозность преп. С. Радонежского: “Поразительны не раз встречающиеся в истории соответствия – единовременно и, по-видимому, независимо возникающие в разных частях земного шара духовные и культурные течения, созвучные друг другу”.

Отметим поздний “японский вариант отрешения” – дзэн-буддизм с практикой обретения “Сатори” – просветления и аналог современного “атеистического исихазма” по приобретению внутреннего комфорта – аутогенную тренировку. Последнее, конечно с улыбкой нежели с натяжкой.

Термин “исихазм” относится к христианской ветви и связан с возникновением монашества , которое оформилось в христианстве в III – IV веках в Египте, Палестине и Малой Азии. Возникновение монашества было закономерным после мученичества и древнехристианского аскетизма. По наблюдению А.И. Сидорова: “грань перехода от древнехристианского аскетизма к собственно монашеству почти неуловима”. Пространственный “уход от мира” (анахоресис – греч.) позволяет выйти из современной рутины, действующей губительно, прежде всего на человеческий дух.

А.И. Сидоров обозначает два источника возникновения монашества: преп. Антоний Великий – один из первых основателей его и живое церковное предание в лице старцев.

Изначально исихаст-аскет(анахорет), живущий отдельно, отшельничествующий, в отличии от общежительного монаха, живущего в послушании и соблюдении монастырской дисциплины. Афонские подвижники XIV века словом “исихия” называли свою молитвенно-созерцательную практику, связанную с умным деланьем или Иисусовой молитвой.

Преп. Григорий Синаит, возрождая в XIV веке традицию исихазма, нашел трех монахов, упражнявшихся не только во внешнем деланье, но и  немного в созерцании. К его большому огорчению все остальные прилагали все старания относительно деятельного подвижничества. Когда забывалось “внутреннее монашеское делание” – наступало время внешних подвигов – время железных цепей и пудовых вериг.

О “духовных веригах” исихазма говорил в XIX столетии преп. С. Саровский: “Кто нас оскорбит словом или делом, и если мы переносим обиды по-евангельски – вот и вериги наши, вот и власяница! Эти духовные вериги и власяница выше железных, которые надевают на себя нынешние люди”.

Исихазм сродни понятию “аскеза” – “сознательное усилие, направленное к достижению совершенства. Собственно под именем аскетизма понимается совершеннейшее христианство”. Аскетизм не есть удел немногих избранных, но есть непременное условие подлинно христианского жития. А.И. Сидоров пишет: “аскетизм, являющийся сущностной и определяющей чертой религии Христовой с самого появления ее на мировой сцене, мог созреть и окончательно оформиться, явив миру зрелый плод свой, удивительное чудо – православное монашество”. Монашество имело преимущественное влияние на духовную жизнь церкви. Два поля работы православия: – широкое – белого духовенства (не монашеского), священнослужителей приходов, с церковью, обращенной к миру, и – узкое – черного духовенства (монашеского), дающего обет безбрачия, с двойной переменой имени, затворенного от мира, отшельнического по сути. Удивительна аналогия с Китаем, где синтез внешней и внутренней работы ассоциируется с цветами Монады: белое поле – с буддизмом, внешней пришлой религией, внешней работой; черное поле – с даосизмом, “народной религией”, внутренней работой.

Задачу исихазма очень хорошо вывел Александр Шмеман в книге “Исторический путь Православия”, подчеркнув, что монашество православное являет единственную, на опыте проверенную, практическую “удачу” христианства (спасение, достижение – Авт.), при этом она не отрицает возможность других удач, другие пути, но в нем явлен несомненный успех хотя бы одного пути. Он пишет: “В течение веков над всем христианским миром возвышался и светил лик Преподобного.

В этом лике, изможденном постом, бдением и подвигом, омытом слезами покаяния, просветленном “умным видением”, само тело преобразовавшим в дух ... видели доказательство реальности нового неба и новой земли...”

“(Исихасты) ставили внутреннее над внешним, “безмолвие над обрядом, проповедовали возможность индивидуального общения с Богом созерцательной жизни”, – писал недавно ушедший академик Д.С. Лихачев.

“Умное видение” или “умная молитва”, “молитва сердца”, “духовная молитва”, “чистая молитва”, “Иисусова молитва” обращает ум внутрь, вводит его в сердце. Внимание и внутреннее трезвение держат ум чистым от всяких мыслей и образов. В результате этой молитвы ум и сердце очищаются, соединяются друг с другом и с Богом. Единение с Богом называется обожением человека и является необходимым для спасения человека. Иными словами, Исихазм есть учение о духовной жизни в Православной церкви.

С самого начала в монашестве устанавливается традиция старчества, без которого немыслимо ни само монашество, ни вообще, Православие. Старец в Православии – руководитель совести, своеобразный мастер “умной молитвы”, прошедший тяжелый путь внутреннего трезвения. Сила старца, его прозорливость не от большего образования или ума; старчество – благостный дар свыше, когда Дух Святой непосредственно действует в человеке, водительствует им. Старец позволяет каждому узнать волю Божию. Оптинский старец преподобный Варсонофий говорил своему духовному сыну: “Нас называют прозорливцами, указывая тем, что мы можем видеть будущее: да, великая благодать дается старчеству – дар рассуждения. Это наивеличайший дар, даваемый Богом человеку. У нас, кроме физических очей, имеются еще и очи духовные, перед которыми открывается душа человеческая ... От нас не скрыто ничего ... Для нас нет пространства и времени...”

Старчество на Руси, также как и традиция исихазма, развивалось практически одновременно с принятием Христианства в конце Х-го столетия. Духовная передача, не всегда прямая, обрываясь, чуть теплясь, шла 1000 лет, неразрывно следуя с судьбой государства Российского. Имена известные широко и не очень, имена неведомые никому, кроме Бога: преп. Сергий Радонежский, автор “Троицы” Андрей Рублев, преп. Нил Сорский, преп. Паисий Величковский, преп. Серафим Саровский, св. Феофан Затворник, преп. Иоанн Кронштадский, старцы Оптиной Пустыни – ярчайшие звезды на этом небосклоне. Практические и теоретические наставления по “умной внутренней молитве” собраны в 5-ти томах “Добротолюбия” – аскетике Древнего Востока, книге в православии, стоящей рядом с Библией, а также в примерах праведной жизни и наставлениях основоположников учения: преп. Иоанна Лествичника, преп. Григория Синаита, свят. Григория Паламы, величайших русских святых Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

У преподобного С. Саровского в записанных его наставлениях в главе “О жизни деятельной и умозрительной” дается удивительная картина практики и теории духовной. Она отлична от теории и практики материальной, но это, конечно, некое условно: дух и материя – два полюса единого целого и там, где у одного – верх, у другого – низ.

Практика духовная есть первичная деятельность, приводящая к собственному опыту, знанию, являет путь деятельной жизни, и несет как бы отрицательный аспект: “пост, воздержание, бдение, коленопреклонение, молитва и прочие телесные подвиги, составляющие тесный путь и прискорбный, который, по слову Божию, “вводит в живот вечный” – записано в главе 31 наставлений преп. С. Саровского.

Иными словами, практика в духовном есть телесные действия, познания чувствительного или души и подготовка к последующему теоретическому, умозрительному познанию духа, открывающему дверь ко мудрости и истине – положительный аспект созерцания.

В наставлениях главы “О жизни деятельной и умозрительной” говорится: “путь умосозерцательной жизни состоит в возвышении ума ко Господу Богу, в сердечном внимании и созерцании чрез таковые упражнения вещей духовных”. Тут же следом указан четкий порядок: “Всякому, желающему проходить жизнь духовную, должно начинать от деятельной жизни, а потом уже приходить и в умосозерцательную: ибо без деятельной жизни в умосозерцательную придти  невозможно”.

Теория и практика нашего материального мира в гораздо меньшей степени содействуют друг другу. Сначала учат, читая книги, рассуждая, споря – ища истину, затем полученные знания воплощают в практике. Детсад, школа, ПТУ, техникум, ВУЗ, академия, производство – сложилась практика: прежде чем приступить к работе, забудь чему тебя там учили. Новоиспеченный солдат с иголочки, завешенный амуницией, после учебки, если у него нет духа, воин будет плохой. Невозможно понять истинность, перечитав горы, пусть хорошей литературы, ораторствуя и доказывая языком и более ни в чем не работая над собой. Только через дисциплину тела и ума, через практику очищения себя от собственных негативов – реальный внутренний рост – возможна “тихая работа”, “умная молитва”. Архимандрит Киприан подчеркивает: “Достичь мистических откровений невозможно теоретическим путем. Можно читать лекции или вести семинар по истории мистических течений, но лекционно или книжно мистике не научаются”.

Понятие “монах” (по православному “инок” – иной) есть во всех перечисленных выше религиозно-философских системах. Суть монашества остается единой везде; человек нашей арийской расы живет под одним небом, по одним энергетическим законам: имеет одинаковое устройство, одинаковый рост и продолжительность жизни, одинаково рождаясь и одинаково умирая. Разница в несколько десятков сантиметров или лет не существенна на фоне огромного времени и пространства. Одинаково нисходит на него и благодать. Автору по душе греческий перевод исихазма – “покой, безмолвие, отрешенность”. Только в тишине сердца, молчании ума, “расслаблении тела” – опустошая, отрешая себя от наполненных тягот жизни, тщетных желаний – проникнет в Вас Дух. “Напряжение” и “заполненность” Ваша не пропустят внутрь эту тонкую энергию; наш жизненный опыт, наши амбиции, наша больная голова не впустят внутрь ничего. Зло не в деньгах, а в отношении к ним.

Посмотрим теперь на примере Китая и Руси на схожесть уровней монашествующего.

Китайское служение:

  • Сяоинь – малый отшельник, простой (настоящий) отшельник в уединении от мира;
  • Даинь – большой, великий отшельник, который обретается в самом шумном свете, но внутренне держится подлинным отшельником, недоступным для светских соблазнов;
  • Чжунинь – средний отшельник (полуотшельник), который считает себя отшельником, но от должностей и жалования не отказывается.

Православное служение:

  • Настоящий отшельник (затвор от мира) – лекарство от жизни; только в покое, безмолвии и отрешенности можно узреть в себе приемную частицу Духа небесного. Путь стяжания Духа: “Затвори двери своей кельи, сядь в углу и отвлеки мысль твою от всего земного, телесного и скоропреходящего” – (келья есть тело монаха).

 Затвор преп. С. Радонежского и 1000 дней стояния на камне преп. С. Саровского – великие примеры настоящего отшельничества. Малое отшельничество есть преобразование энергии, изведение негатива.

  • Выход из затвора (великий отшельник) – призван в мир нести свет и благодать людям. Монах не утрачивает своей духовной силы: стяжав дух, твердо несет в себе частицу этого, данного ему свыше; обретший спасение – лекарство от смерти.

Преп. С. Саровскому явилась св. Богородица, указав на выход из затвора. “Не переставая спасаться “от мира” ... почувствовали себя в силах начать “встречное” движение – в мир, к миру ...” В православии три уровня монашества: анахорет – живущий отдельно; киновит – общежительный монах при храме, “средний монах” – “скитская жизнь” – средний путь между киновией и анахоретством.

 

Прямой, полной аналогии между Китаем и Русью нет. Да и традиционно китайская золотая середина здесь негативна по отношению к качеству монаха – монах на службе. В китайской триаде: “небо, человек, земля” – великий отшельник соответствует небу, малый – земле, человек – посередине. Суть середины, где более всего людей, наличие службы, храма глубоко понятны – они есть ворота в мир духовный и их функция – позволить увидеть его и придти.

“Свет мирянам – иноки, свет инокам – Ангелы; миряне слушают иноков, иноки обращаются к богу”. Церковь земная и церковь небесная.

“Дао рождает одно, одно рождает два, два рождает три, а три рождают все существа. Все существа носят в себе отрицательное и положительное, наполнены энергией и образуют гармонию”. [Лао цзы. 42 глава Дао дэ цзин]

Тройственность должна быть в передаче православия: приход церковный, где больше всего людей; служба приходская и монашествующая.

Чжуан цзы: “Человек, познавший истину, забывает о словах. Где бы мне найти человека, забывшего о словах, чтобы с ним поговорить.”

 

*** 

 

Закончилась основная часть: слова, слова, слова. История в тысячи лет: сколько уходит времени у человека на еду, сон, войну? А сколько на внутреннюю тишину, покой, попытки искренности перед Собой и Богом? Вся история на крови, походах, праздниках, строительстве и разрушении.

Не автору этих строк судить о степени значимости различных религий; очевидно, что к концу второго тысячелетия значимость их для каждого народа Земли своя. Но разделению нет конца. Не пора ли собирать камни?

На коварный вопрос – кто же самый лучший в ряде религиозно-философских систем? Ответ прост – господь Бог. Может истина где-то посередине? Но в вопросах веры середины нет:  Бог либо есть, либо его нет.

Видение Бога велико, и почему от этого могучего ствола отделялись столь разные по внешнему виду течения, в разные места, к разным народам – наверное, на то были свои значимые причины. Как известно по Библии, катастрофа строителей Вавилонской башни была тем самым разделением на языки и государства. А раз так, то при внешней схожести народов человеческой расы формировались различные культуры, где понятия устройства жизни расходились соответственно. Наука и прогресс движут  землян к единению. Но камни истины, разбросанные когда-то, как известно, приходит время собирать.

Утверждение, что все системы носители истины в той или иной степени, что только сумма всех ведений даст [единство] единого Бога, вызовет приятие, неприятие, апатию.  Каждый вправе выбрать себе религию, убеждения. Есть и другой путь – ничего не выбирать, и он вполне конкретен, имеет конкретного хозяина и ведет в конкретное место.

В одной рожденной системе, как от одной ветви дерева, образуются все новые и новые ветки, уходя все дальше от ствола. Могучая крона, но за ней часто уже не видно того ствола, на котором все это растет. Три самые крупные религии: Христианство, Буддизм, Ислам; и по три основных разделения: католичество, протестантство, православие; хинаяна, махаяна, ваджраяна; суннизм, шиизм, суфизм. Внутри каждой – дальнейшее деление.

Вспомним преп. Сергия Радонежского: “Да воззрением на святую Троицу побеждается страх ненавистной розни мира сего ...” Ненавистная рознь мира, и как противостояние ей мысль: в  самом замысле бытия заложено единство, которое достигается любовью и готовностью жертвы “за други своя”. Троица – единство, сострадание, любовь. Андрей Рублев с гениальным совершенством воплотил в своей “Троице”, что любовь и единство святы, они – основа всего бытия, не искаженная злом идея жизни. Всегда, везде и во всем.

Присоединяюсь к сказанному В.Н. Сергеевым в книге “Рублев”. Ни прибавить, ни убавить. Давно, на экзамене задали вопрос сдающим – “Как изменить мир?” Ответ вертелся в голове, но не сошел с языка. Ответ был дан: “Измени себя – изменится мир”. Спустя годы, прочитано у преп. С. Саровского: “Обрети мир в собственной душе, и вокруг тебя спасутся тысячи.” Лучшего никто не придумал.

 

Ноябрь 1999 г. – 21 сентября 2000 г.

ЗИА