«Памятные события моей жизни»
А.С. Баталов
1941 - 2014
«Эту книжку я писал специально к своему юбилею. С одной стороны хотелось подвести итоги прожитому, с другой - познакомить друзей и коллег со своей биографией, поделиться с ними пережитым…
Не знаю какой жизненный срок мне отмерен богом, но главные события в моей жизни наверное уже свершились…
К тому же я вполне трудоспособен и по мере возможностей буду продолжать работать, спрос на мои услуги пока не иссяк. Так что мое будущее пока меня не тревожит…
Но не это главное…
Осчастливь и меня, Господь, на исходе моей жизни!»
Брошюра была написана Александром Сергеевичем в 2001-м году
До прихода Послания Бога людям Земли оставалось примерно два с половиной года…
вместо предисловия
ЗИА
cодержание
Введение
Почтальон принес «похоронку»
Выбор профессии
Серебряная медаль
Поступление в институт
Как я связывал высшую школу с жизнью
Комсомольская карьера
Окончание института, распределение на работу
Первая поездка за границу
Отказался стать банкиром
Переход на преподавательскую работу
Защита диссертации
Работа в ИПК Минстроя СССР
Создание собственной фирмы
Первая книга по истории предприятия
Я стал дедом
Заключение
Введение
Человеческая жизнь - это череда радостных и горестных событий, окрашивающих ее в светлые или темные тона. По преобладающему цвету можно судить о судьбе, выпавшей на долю человека. 22 декабря 2001 года мне исполняется шестьдесят лет, потому захотелось перелистать страницы своей жизни, рассказать о памятных событиях, которые отразились на моей судьбе.
Почтальон принес «похоронку»
Это событие является первым, что запечатлелось и сохранилось в моей детской памяти, и произошло в 1945 году. На всю жизнь врезался в память многоголосый бесконечный женский плач в дедовом доме, где я родился и прожил первые шесть лет. Это моя мама и родственницы оплакивали моего отца Баталова Сергея Александровича, получив официальное извещение из военкомата, которое в военные годы называли «похоронкой». В ней сообщалось, что Баталов Сергей Александрович проявил мужество и героизм в боях с немецко- фашистскими захватчиками и в 1942 году пропал без вести.
Этот листок бумаги с рукописным текстом и фиолетовой печатью навсегда лишил меня возможности познать смысл и содержание слова «отец», лишил отцовской поддержки в начале моей жизни, как и многих миллионов моих сверстников военной поры. И, наверное, изменил мою судьбу. Сейчас уже трудно сказать в какую сторону, но то что моя жизнь сложилась бы иначе вернись отец с войны, я уверен стопроцентно. Я родился в глухой деревушке Шаклеи, затерявшейся в дремучих предуральских лесах. Деревенская семья без мужчины в доме изначально обречена на бедность, на тяжкий труд.
Мне не суждено было познать смысл и содержание слов «брат» и «сестра», я всю жизнь завидовал людям, имевшим отца, братьев и сестер и, честно говоря до сих пор не могу понять тех, кто враждует с этими ближайшими родственниками.
Я родился в декабре 1941 года, а отца призвали в армию еще в июле, так что о моем рождении он узнал только из маминых писем. Нам обоим не довелось поглядеть друг на друга. Отец попал на Калининский фронт, у мамы хранилась связка отцовых писем - все что осталось от него. Судя по ним, отца не стало в начале сорок второго года. Больше писем не пришло и вот летом 1945 года пришла та «похоронка». Были в ту войну случаи, когда после «похоронки» вдруг приходило письмо от самого погибшего или вдруг он сам приходил домой, пусть калекой, но живой. Бывало попадала часть в окружение, вливалась в партизанский отряд и только после выхода к своим оказывалось, что многие из считавшихся погибшими на самом деле живы. Но маме «похоронка» пришла когда война перекатилась уже за рубежи отечества и такой вариант был исключен. Правда у мамы еще долго теплилась надежда, что может он не погиб, а находится в плену. Но и эта надежда не оправдалась.
Уже в начале 60-х годов мама случайно нашла сослуживца отца, он оказался из соседнего района. По его рассказу мой отец служил в разведке и перед уходом в очередной рейд в тыл врага они имели разговор. Отец попросил в случае, если ему не суждено будет вернуться, написать жене и дал адрес. Но вскорости начались бои и сослуживец потерял адрес, а разведчики с задания не вернулись. По существовавшим тогда правилам их занесли в списки без вести пропавших - нет свидетелей гибели.
Точно такая же «похоронка» пришла и на старшего брата отца - Якова. Его жена Екатерина осталась с дочкой Нюрой. С войны вернулся только младший брат отца Петр. Он вскоре женился и в 1947 году большая дедова семья разделилась. Мы с мамой сняли комнату в соседнем доме, где прожили почти четыре года, пока в 1951 году мама вместе с сестрой отца Марией не построили свой дом.
За отца, сгинувшего в горниле войны, мама до моего совершеннолетия получала пособие в размере 40 рублей (в деньгах 1947 года) - по ценам тех времен это четыре ведра картошки. Жизнь без отца заставила меня рано взрослеть, с малых лет пришлось выполнять работы по дому и огороду, начиная с четвертого класса все летние каникулы работать в колхозе, а в те времена рабочий день продолжался от восхода до заката солнца. На отдых отводилось 2-3 последних августовских дня. Жили не просто бедно, очень бедно. Мама, отправляя меня в первый класс, сказала: «Учись, если не хочешь бедствовать всю жизнь». Вот и вся педагогика. В школе она не была ни разу, я с похвальным листом окончил семилетку, с серебряной медалью - среднюю школу. Прожив шестьдесят лет, я уверенно могу сказать, что трудное детство без отца приучило меня к самостоятельности с ранних лет, выработало привычку везде и всегда рассчитывать только на свои силы, не пасовать перед трудностями. Нет худа без добра - эта мудрая формула выведена много веков назад. Я первым из деревни получил высшее образование, стал кандидатом наук. А отца мне не хватало всю жизнь.
Выбор профессии
Вопрос - кем быть - начал меня волновать рано. Я понимал, что это очень важный вопрос. Найти окончательное решение удалось не сразу. В шестом классе я принял решение после семилетки поступать в техникум. После долгих раздумий остановил свой выбор на геологоразведочном техникуме. Но уже перед окончанием седьмого класса в деревню в отпуск приехала семья нашей односельчанки. Ее муж оказался геологом. Я немедленно побежал к нему. А тот меня отговорил. Геологи все лето проводят в экспедициях, пока молодые это терпимо, но с возрастом эта романтика уже надоедает. Я вынужден был согласиться с логикой его аргументов. После окончания седьмого класса с похвальным листом перспектива поступления в техникум стала реальной - должны были зачислить без экзаменов. Я выбрал Пермский электромеханический техникум и отправил документы где- то в середине июня и уже готовился к отъезду. Но в начале июля получил толстый пакет из Перми, там оказались мои документы и письмо, в котором сообщалось, что документы поступили 1 июля, а их прием закончен 30 июня. Может это судьба уберегла меня от ошибочного шага. Я вынужден был продолжить учебу в средней школе.
И снова решать кем быть. На этот раз я решил выбирать профессию методом исключения. Профессии педагога, агронома, врача я исключил сразу - не лежала душа. Все, что связано с радио, машинами, кораблями и самолетами я тоже исключил, считая что в этих «сложностях» мне не разобраться. А свой выбор я остановил на профессии инженера - строителя. Доводы в пользу этого выбора были простые. Результат деятельности строителя - здание. И тут мне все понятно - стены, крыша, перекрытия, окна, двери. Я был уверен, что строительную науку я обязательно освою и буду не в числе посредственных инженеров.
Окончательно определившись с выбором профессии, я начал выбирать институт. Ближайшие строительные институты были в Казани, Куйбышеве (Самаре), Горьком (Н. Новгороде) и Новосибирске. Я послал запросы в эти четыре института. Правила приема прислали из трех, из Новосибирска не ответили. Из трех полученных самый солидный документ пришел из Горького - типографская брошюра с фотографиями. Я понял, что это наиболее уважаемый институт и выбрал его. В СССР он котировался на пятом месте - после Московского, Ленинградского, Киевского и Минского.
Весь последний школьный год я учился конспектировать. Объяснения учителей очередной темы я научился записывать буквально на половине тетрадного листа. Разработал свою систему сокращений наиболее употребительных слов, перефразировки предложений в более компактную форму. Система позволяла следить за мыслью лектора и, одновременно, вести краткую ее запись. Фактически получалась выжимка сути изложенного лектором материала. Причем система позволяла конспектировать обычную живую речь, а не замедленный речитатив нынешних вузовских лекторов, рассчитанный на запись слово в слово.
С выбором специальности проблем тоже не было - только промышленное и гражданское строительство. А, значит, строительный факультет.
Оставалось только сдать выпускные экзамены в школе. Я не планировал получать медаль, поэтому за них не волновался.
Серебряная медаль
Селтинская средняя школа была основана в 1877 году. Я пришел в восьмой класс в эту школу. Наш класс имел литер «Е». В нем собрались выпускники Б. Нырьинской и Валамазской семилетних школ. До десятого класса от шести восьмых осталось только четыре. Поэтому в выпускном году наш класс имел уже литер «Г». К выпускным экзаменам в четырех выпускных классах нас осталось ровно сто человек. В 10 «а» классе учились жители районного центра - села Селтов. Класс считался наиболее сильным - дети районной интеллигенции. В 10 «б» учились жители удмуртских деревень. В 10 «в» - остатки детей из райцентра и нескольких русских деревень. Три класса были чисто русскими и один национальным.
Учеба давалась мне легко, но упорством я никогда не отличался и за четверти среди большинства пятерок было немало и четверок. Чтобы ответить на уроке мне было достаточно бегло пробежать материал в учебнике пока учитель делает перекличку.
И вот настали выпускные экзамены. Первым было сочинение. Писали его одновременно все четыре класса в спортзале, который одновременно служил и актовым залом. Я писал сочинение на вольную тему.
По договоренности я должен был проверить по ходу сочинения чуть ли не у половины класса. Поэтому вокруг меня сидели мои подопечные. Я сдержал слово и всем проверил. Но свое сочинение сдал уже в числе предпоследних. Нам пообещали сообщить результаты в тот же день в 18 часов. В назначенное время все были снова в спортзале. Зачитывают результаты 10 «а» - пятерок нет. Сенсация, ведь там ожидали медали. В 10 «б» тоже сенсация - пятерку получила Люда Перевозчикова. В 10 «в» пятерок нет. В нашем классе пятерка у меня. Честно говоря я ожидал четверку, думал в спешке пропущу какую- нибудь запятую или оценку снизят за мой корявый почерк. Обошлось. Получить медаль стало вполне реально и я поднажал. При всей моей лени я умею собраться и «пахать» по максимуму. В итоге все остальные экзамены я сдал на отлично. Лучше бы не сдавал. Хотя я до сих пор храню медаль и горжусь ею - заработана честно.
Поступление в институт
Еще во время экзаменов вышло постановление правительства отменившего льготы медалистам при поступлении в институты. Было обидно. Но оказалось, что это не самая большая пакость лично мне. Но обо всем по порядку. Я прекрасно осознавал, что мама при всем желании, не сможет мне оказывать какую-либо финансовую помощь - ей в колхозе платили сущие гроши. Поэтому я решил поступать на вечерний факультет. Думал устроиться на работу в Горьком. Экзамены на вечерний факультет начинались с 10 июля и я выехал в Горький 4 июля. Приехал утром 6 июля. С фанерным чемоданом с висячим замком. Сдал чемодан в камеру хранения, сел на трамвай и поехал искать съемный угол. Кондукторша посоветовала ехать на Ошарскую улицу - это недалеко от центра и там частные дома. Действительно, стоило мне увидеть нескольких старушек на скамейке у второго частного дома, как я нашел искомое. На мой вопрос где можно устроиться на квартиру одна из старушек, расспросив откуда я и зачем приехал, предложила жить у нее. У нее уже жили две девушки. Старушка мне понравилась - приятная, разговорчивая, не жадная - она запросила 100 рублей в месяц (в деньгах 1947 года). Для сравнения - студенческая стипендия тогда была 280- 320 рублей. Я быстро сгонял за чемоданом и довольный лег спать где-то около шести вечера. Утром понес документы в институт. Женщина, принимавшая документы на вечерний факультет, удивилась моему желанию идти на него. Я объяснил причину - мама помочь мне деньгами не сможет. Тогда она заявила, что рекомендует мне поговорить с ответственным секретарем приемной комиссии. Это был доцент Александр Иванович Кузин.
Выслушав мои обоснования выбора вечернего факультета, он начал горячо убеждать меня поступать на дневной факультет. И убедил меня, причем главный его довод - на вечерний факультет можно перейти в любое время. Я этого не знал. Я сдал документы на дневной факультет. Причем Александр Иванович позвонил проректору по хозчасти и договорился о вселении меня в общежитие в этот же день. Кто знает, как бы сложилась моя жизнь, поступи я на вечерний. Думаю, менее успешно.
Я поблагодарил свою хозяйку и в тот же день перебрался в студенческое общежитие, которое стало моим домом на пять с половиной лет. Общежитие было пустое, жило два десятка студентов, проходящих практику, остальные были на каникулах, а абитуриенты еще не приехали. Экзамены у меня начинались с 1 августа, я знакомился с городом, готовился к экзаменам. В тот год абитуриенты должны были сдавать устный и письменный экзамен по математике, устные экзамены по физике, химии и иностранному языку.
Английский язык я начал изучать в пятом классе Б. Нырьинской семилетки. Но учительница вскоре вышла замуж и уехала, уроки прекратились. В шестом начали вновь учить за пятый класс, но новая учительница зимой ушла в декретный отпуск и занятия вновь прекратились. В седьмом классе благополучно отучили снова по программе пятого класса. В восьмой класс я пришел уже в Селтинскую среднюю школу. Поскольку половина класса пришла из Валамазской семилетки, где иностранный язык вообще не учили, то мы снова стали изучать английский по программе пятого класса. Соответственно, в десятом классе изучали за седьмой. Поскольку у меня вырисовалась медаль, в моем аттестате была поставлена оценка «5» и в скобках указано «за 7 классов». Мне выдали также справку с печатью, в которой указывалось, что английский язык я изучил только * по программе 7 классов. По правилам приема в вузы абитуриенты, не изучавшие иностранный язык или изучавшие не по полной программе, от экзамена по нему освобождались. Мне в приемной комиссии сказали, что этот экзамен мне сдавать не надо. Таким образом, я готовился к четырем экзаменам.
Наступили экзамены. Первым сдавали письменную математику. Хотя я ее знал отлично, задачки оказались зверски сложными. Позднее я сам входил в состав приемной комиссии и узнал, что это делается намеренно, чтобы сбить конкурс и облегчить работу экзаменаторам. За первый экзамен я получил четверку, а при конкурсе почти в шесть человек на место после первого экзамена отсеялось почти две трети абитуриентов. После четвертого экзамена осталось около полутора человек на место. Сдав четыре экзамена и набрав семнадцать баллов я уже считал себя студентом. Для полной уверенности я пошел в приемную комиссию и попросил подтвердить, что иностранный язык мне сдавать не надо. Меня попросили зайти через час. А через час огорошили - надо сдавать и по программе десяти классов. Это была катастрофа. Оказалось, что в школьном аттестате мне не должны были ставить оценку по иностранному языку, поскольку я изучал его не по полной программе. Собственно, так и было у всех остальных моих одноклассников. Мне же выставили оценку из-за медали - по какой-то инструкции это было обязательно. Но по вузовской инструкции человек считался не изучавшим предмет или изучавшим не в полном объеме, если в его аттестате не было по нему оценки. И такие от экзамена освобождались. У меня в аттестате оценка была, пусть и с припиской, подтверждавшей изучение не в полном объеме. Председатель приемной комиссии не захотел брать на себя ответственность и принял решение чисто формальное - пусть сдает. Сдаст - хорошо, не сдаст - мы не виноваты.
Даже сейчас по прошествии свыше сорока лет я удивляюсь собственной выдержке. Получив это известие я побежал в книжный магазин за учебником, но его в продаже не было, купил учебник для вузов. Полистав его я понял, что никакой учебник мне не поможет - грамматику я не изучал совсем. Тогда я рванул к расписанию консультаций и с радостью увидел, что буквально через десять минут начинается консультация для первого потока. Все абитуриенты были разбиты на четыре потока, все потоки сдавали экзамены в одной и той же последовательности, но со сдвижкой на один день. На мое счастье я оказался в четвертом потоке, наш поток экзамен по языку сдавал последним. Придя на консультацию с первым потоком я сидел и слушал наверное с видом инопланетянина. Я впервые слышал термины типа «герундий». Консультацию вела молодая преподавательница. Она несколько раз останавливала свой взгляд на мне и, наконец, спросила почему у меня такие удивленные глаза. Я ответил, что по-иному и быть не может, если человек что-то слышит впервые. Я сказал, что изучал язык только за 7 классов и только пару часов узнал, что должен сдавать экзамен. Тут уж у нее глаза округлились от удивления. После замешательства она велела мне задержаться после консультации.
Закончив консультацию, она подробно расспросила меня, выразила свое сочувствие и предложила свою помощь. В моей ситуации она разобралась сразу и поняла, что я стал жертвой глупых инструкций. Она вместе со мной прошла в приемную комиссию, ознакомилась с моими документами и убедилась, что это действительно так. Мне она сказала: «Будет крайне несправедливо, если ты не поступишь в институт». Мы снова вернулись в аудиторию и она более часа диктовала мне правила грамматики. Закончив, велела приходить на консультации со всеми остальными потоками. После каждой консультации она оставалась со мной и снова диктовала правила. После консультации со своим потоком она повела меня к заведующей кафедрой иностранных языков. Та оказалась уже пожилой женщиной. Все вместе мы прошли в приемную комиссию, где зав. кафедрой ознакомилась с моими документами. Потом мы снова вернулись на кафедру, где Вера Ивановна Баранова (так звали зав. кафедрой) сказала мне, что постарается облегчить мою участь и примет экзамен сама.
На экзамен я вошел в первой группе. Вера Ивановна из пачки экзаменационных билетов сама выбрала билет и велела готовиться. В билете был текст для перевода и шесть вопросов по грамматике. Перевод я сделал быстро - это я умел. А вот из шести вопросов на три нашел ответ, остальные были за гранью понимания. Поскольку сидеть дальше было бессмысленно, я пошел отвечать. Прочитал перевод. Вера Ивановна говорит: «Хорошо». Ответил на три вопроса, она снова говорит: «Хорошо». А потом честно признался, что на остальные вопросы ответить не могу - не знаю. Вера Ивановна спрашивает меня: «Вам тройки хватит?». Отвечаю: «Вполне, даже с запасом». Тогда она резюмирует: «Тройку ты заслужил честно, мне даже нет нужды завышать тебе оценку». Она вписала мне три балла в экзаменационный лист и я был на седьмом небе от счастья. Я вышел с экзамена уже студентом. Проходной балл был 18, а у меня - 20.
Без медали мне не пришлось бы сдавать экзамен и пережить эту суперстрессовую ситуацию. Но бог все-таки помог мне, послав, ту преподавательницу на консультацию. Я думал она с кафедры, а она оказалась привлеченным школьным учителем и я, к Сожалению, больше ее не видел и даже не смог толком поблагодарить. Надеюсь бог не оставил без своего покровительства эту участливую женщину, спасшую меня от трагедии. Мир не без добрых людей - в этом я убедился при поступлении в институт, в этом я убеждался много раз за свою жизнь.
Через несколько дней вывесили списки зачисленных в институт, и я сразу увидел свою фамилию в начале списка. Мечта сбылась, первым из своей деревеньки я стал студентом вуза. Как я не экономил, но мамины деньги закончились, и я вынужден был продать единственную свою ценность - часы. Но это уже мелочь по сравнению с открывшейся передо мной жизненной дорогой. Кстати, часы я себе купил уже через три месяца. А если бы не поступил в институт - денег на билет до дома не хватило бы и в этом случае.
Как я связывал высшую школу с жизнью
Первого сентября 1959 года всех первокурсников собрали в актовом зале института и зачитали подписанное тогдашним генеральным секретарем ЦК КПСС Н.С. Хрущевым Постановление «О связи высшей школы с жизнью». Из него следовало, что выпускники вузов приходят на производство совершенно его не представляя. А потому отныне все студенты первого и второго курсов будут учебу сочетать с работой на производстве. Днем работать обычными рабочими, а учиться вечером. Слушая выступление проректора, я отметил, что свое намерение учиться на вечернем факультете я все-таки реализую, по крайней мере на двух первых курсах. Видимо, судьба.
Нам зачитали кто в какой строительной организации будет работать и направили по их адресам. В тот же день я был зачислен в бригаду плотников И.Ф. Гусакова в СМУ-1 треста № 3 «Нагорный». Плотником я пожелал трудиться не случайно - эта работа мне, как и любому деревенскому человеку, была знакома с малых лет.
Это Постановление действовало до момента свержения Хрущева в 1964 году. Мне же оно принесло только пользу.
Во-первых, мы получали зарплату, а не стипендию и, хотя мы были зачислены поначалу учениками, уже через месяц нам присвоили второй разряд, а через полгода я получил и третий. В первый месяц зарплата составила 500 рублей, потом свыше 600, затем более 700 и через год была в пределах 850-900. По тем временам это были неплохие деньги. Я смог приодеться, по крайней мере перестал отличаться от городских студентов.
Во-вторых, я за время работы участвовал в строительстве двух жилых домов, студенческого общежития, производственного корпуса и школы. Таким образом, я изучил в натуре конструктивные и планировочные решения разных по назначению зданий и потом при изучении соответствующих институтских дисциплин легко понимал теорию.
В-третьих, я изучил всю организацию работ на стройке, производственные взаимоотношения. Потом, придя на стройку уже мастером, я легко освоился в этой роли. Потом легко было найти взаимопонимание и с рабочими и с бригадирами. Даже лично показывать как надо выполнить работу, взяв в руки топор, ножовку или рубанок. У работяг обычно отвисала челюсть. Я мог небрежно бросить: « Я сам отмахал топором не один год на стройке».
Конечно, совмещать учебу с работой нелегко, первый семестр у нас было четыре дня занятий и мы буквально засыпали на лекциях. Со второго семестра нам сделали три дня занятий в неделю и появилось даже свободное, время. Безусловно тяжело было на стройке девушкам, особенно изнеженным. Но для пользы дела этот эксперимент следовало продолжить. Не случайно западные фирмачи своих детей прогоняют по всем профессиональным ступеням, прежде чем передать в их руки фирму.
Работа на стройке лично для меня чуть не обернулась несчастным случаем. Строили мы общежитие водного института, дело уже шло к сдаче его в эксплуатацию. Надо было штукатурить и красить фасад, поэтому нашей бригаде поручили срочно возвести леса. Штукатурить и красить начинают сверху, поэтому мы гнали леса вверх, не устраивая настилов на каждом ярусе и не производя крепления щитов временного настила, так как эти щиты после установки очередного яруса стоек надо было поднимать выше. Конечно, это нарушение правил, но так делают всегда.
В тот день к обеденному перерыву наша бригада выставила последний верхний ярус лесов и оставалось перебросить щиты настила на верхний ярус и закрепить их, чтобы сдать штукатурам. Пока же они находились на уровне пола пятого этажа. На обед я обычно брал жареные пирожки с мясом, точнее с ливером. Их продавали на Мытном рынке в пятидесяти метрах от стройки. Эти пирожки - горячие с поджаренной, хрустящей корочкой были очень вкусными, а, главное, дешевыми - всего 40 копеек за штуку. Я обычно брал 5-6 штук. Я старался сбегать на рынок за 10-15 минут до обеденного перерыва, чтобы перекусив до положенного времени, в перерыв поспать. В этот день раньше сорваться не удалось, так как все работали на лесах и торопились закончить их установку. Придя на рынок, я купил газету и направляясь к пирожнице увидел в газете снимок нашей бригады и себя, была и заметка о бригаде. Купив пирожков, я побежал на стройку, торопясь показать газету бригаде. Поднявшись на пятый этаж начал искать по комнатам, и для облегчения поисков, решил пройти по настилу лесов - с лесов хорошо просматривались комнаты, и было видно есть ли кто в них. Заглядывая в окна, быстро шагаю по настилу и вдруг опора уходит из под моих ног и я лечу вниз. Понял, что сорвался незакрепленный щит, и тут же падаю на что-то твердое. На мое счастье на нижерасположенном ярусе оказалось два щита, на них я и упал. В это время внизу раздается грохот - упал щит, с которого я сорвался. Лежу, боясь шевельнуться и в это время слышу многоголосый громкий вскрик. Поворачиваю голову и вижу толпу людей, выходящих из расположенного напротив кинотеатра «Рекорд», там как раз закончился сеанс. Услышав грохот от моего падения, люди вскинули глаза вверх, поняли что случилось и вскрикнули от увиденного. Поняв, что щиты подо мной лежат надежно и я спасен, я вскочил и пулей метнулся в окно четвертого этажа - оно было как раз передо мной. И только тут меня начало трясти как при сильнейшем ознобе. До сознания дошло, что я был на волоске от гибели. Кстати, позднее, отойдя от пережитого, я подошел к окну и увидел, что в соседних клетках лесов щитов не было. Редкое везение.
Пироги мои тоже улетели, а газета торчала из кармана спецовки. Я вышел в коридор и пошел снова на рынок за пирожками. Там же на рынке я не спеша поел и пришел на рабочее место уже к концу обеденного перерыва. Оказалось, газету купил кто-то еще, и все уже ее видели. Это был, к счастью, единственный случай.
Комсомольская карьера
Вместо четырех мы проработали на стройке только три семестра. Второй семестр на втором курсе мы учились как обычные студенты. И вместо зарплаты только стипендия 30 рублей. Это было начало 1961 года, с Нового года в стране были введены новые деньги, выражаясь нынешним языком, была проведена деноминация - убрали один нолик. На стипендию стало жить скучнее. Пришлось осваивать чисто студенческие способы зарабатывания денег - на разгрузке вагонов и барж. Пришлось поднажать и на учебу. Учеба в институте давалась мне легко, первые три семестра я сдал без троек, причем пятерок было больше, чем четверок. Четвертый семестр я сдал на отлично и заработал повышенную стипендию. Правда, она проблему денег все равно не решала. И тут произошло событие, внесшее перемены в моей жизни. Однажды в нашу комнату в общежитии зашел студент- пятикурсник Виктор Малков. В институте ходили легенды о двух гениальных студентах - Малкове и Супруне. Было известно, что их оставляют в аспирантуре. Малков начал расспрашивать об учебе, поинтересовался откуда я приехал. Оказалось, что мы земляки - он из Можги. Выяснилось, что он использует также свою систему конспектирования, мы оба применяем схожие системы подготовки к экзаменам. Разговор получился очень интересным. А через несколько дней меня неожиданно вызвал секретарь институтского комитет комсомола. Он подробно расспросил меня о родителях, школе, учебе в институте, жизненных проблемах и планах. А потом предложил работу в комитете заведующим учебным сектором и кратко изложил суть работы. Пока этот сектор возглавляет Виктор Малков, но ему надо выходить на диплом и он просит освободить. Сам Малков рекомендует меня. Оказывается, Малков зашел ко мне не случайно. Искали именно среди студентов второго курса, требовался прежде всего хорошо успевающий студент, так как работать придется с преподавателями института (при рассмотрении дел с неуспевающими студентами, визировании приказов на отчисление, жалоб студентов на преподавателей и т.д.). Я дал согласие.
Работа увлекла меня. В институте было несколько одиозных преподавателей, откровенно измывающихся над студентами. Один из них - доцент Колпашников, преподававший инженерную геодезию. Студенты сдавали ему зачет, как правило по несколько раз. Сдача зачета проходила иногда до полуночи. Я создал комиссию из молодых преподавателей и мы отправились к нему на зачет. Колпашникову я сказал, что в комитет поступают многочисленные жалобы на его непомерные требования, тем более, что по другим предметам те же студенты имеют хорошую успеваемость. Мы поприсутствовали на зачетах нескольких групп и, как будто, это подействовало - жалобы студентов прекратились. Лекции престарелого профессора Панютина вызывали нарекания за отсталость материала и полное отсутствие данных о новых материалах, применяемых в современном строительстве. Опять-таки пришлось создать комиссию, собрать конспекты его лекций за несколько лет и по ним доказать обоснованность претензий. В институтской многотиражке были опубликованы выводы комиссии, имевшие большой резонанс, попытки Панютина опротестовать выводы комиссии своими былыми заслугами не были поддержаны ученым советом института.
Весь третий курс я проработал в комитете комсомола, и моя работа нашла одобрение как среди студентов, так и среди преподавателей, особенно молодых. В начале учебного года на четвертом курсе мне было предложено возглавить комитет комсомола института. Секретарями комитета комсомола были до того молодые преподаватели. Действовавший секретарь Г.М. Захаров был преподавателем уже около десяти лет, ему шел уже 32-й год. Мне он признался, что с диссертацией у него не получилось, работать преподавателем, без ученой степени и перспектив ее получения, бессмысленно из-за мизерной зарплаты и он переходит в проектный институт директором. Выяснилось, что, предлагая мне работу в комитете год назад, мою кандидатуру уже имели в виду, но надо было проверить меня в деле. Год работы доказал, что выбор верный. После бесед в райкоме, парторганах я дал согласие и осенью 1963 года я был избран секретарем. По должности я тут же был введен в состав ученого совета института и приемную комиссию. Чуть позднее я был избран в состав райкома, горкома и обкома комсомола. Секретарь комитета комсомола - должность оплачиваемая, моя зарплата составляла 90 рублей, и опять стало полегче жить. Хотя работы было невпроворот и мне с трудом удавалось попадать на лекции хотя бы по профилирующим предметам. Хотя никаких поблажек мне и не было, успеваемость у меня заметно не снизилась, институт я закончил с пятым результатом на курсе. Самым своим большим достижением в работе на должности секретаря считаю развертывание стройотрядовского движения сначала в своем институте, а потом и в других институтах г. Горького. Потом оно развернулось по всей стране. В меру своих возможностей помогал малообеспеченным студентам получить место в общежитии, найти подработку. Помогал с помещением для проведения студенческих свадеб, организовывал досуг студентов.
Весной 1963 года в ЦК ВЛКСМ было трехдневное совещание секретарей комитетов комсомола технических вузов страны. Нас из Горького было пятеро. Вечером после первого дня я пришел в гостиницу «Юность» раньше своих коллег. В зале гостиницы уже шел концерт мастеров эстрады для участников совещания и я, не заходя в номер, прошел в зал. Концерт был великолепный. Во время выступления популярного в то время дуэта Аллы Йошпе и Стахана Рахимова зрители вдруг начали вставать и по рядам пронеслось: «Юрий Гагарин приехал!».
Полет Юрия Гагарина в космос открыл новую эпоху в истории человечества. Сообщение о его полете взорвало всю планету. Это было из ряда вон выходящее событие. В этот день 12 апреля 1961 года я проспал первые лекции и проснулся при звуке позывных, предварявших важные сообщения по радио (оно у нас в комнате общежития никогда не выключалось). Сообщение о полете Гагарина ошеломило, хотелось поделиться впечатлением, но я был в комнате один. Быстро одевшись, я побежал в красный уголок и включил телевизор - показывали портрет Гагарина и периодически читали сообщение ТАСС. Вскоре прибежало еще десятка два студентов. Эмоции переполняли каждого. Это была не просто радость, а нечто большее. Несколько последующих дней ликовала вся страна, вся планета. Такое всенародное ликование до того было наверное только в день Победы. Но тогда всенародная радость моих соотечественников была омрачена горечью утрат миллионов погибших. Сейчас же людская радость ничем не была омрачена и чувства людей были наиострейшими. Дай бог россиянам испытать подобное и в 21 веке!
Спустя несколько месяцев после полета Юрий Гагарин приезжал в Горький получать машину «Волга», заезжал он и в Нижегородский Кремль, но мне сообщили об этом с запозданием, и я не успел приехать.
И вот сейчас Юрий Гагарин в зале, где сижу и я. В этот раз я его увижу. Концерт почти сразу свернули и по рядам пронеслась новая весть: «Гагарин будет в ресторане гостиницы, там же продолжится концерт». И вся публика хлынула к выходу. Когда я прибежал ко входу в ресторан, там вход уже был закрыт, но выручили мои коллеги - горьковчане, они успели занять на меня место и меня пропустили. Юрий Гагарин пробыл в ресторане более двух часов. Сначала после тостов в честь него продолжился концерт, а потом он пошел по залу, присаживаясь на несколько минут за каждый столик для короткого разговора. Присев за наш столик, он сначала спросил откуда мы и, узнав что из Горького, удовлетворенно отозвался о городе и автозаводе. Потом вопросы задавали мы. Я спросил про учебу в академии им. Жуковского, высказав предположение, что уж первому космонавту должно быть послабление у преподавателей. «Гоняют как всех, даже более требовательны» - таков был ответ. Прошло уже много лет, а тот разговор с первым космонавтом планеты, человеком впервые взглянувшем на нее из космоса, памятен до сих пор. Поразила прежде всего коммуникабельность Гагарина, его обаяние, его улыбка, отсутствие напыщенности. Мы были на равных. Собственно был разговор ровесников. К сожалению ни у кого из нас не было фотоаппарата, нас сфотографировали ребята из Новосибирска, но я от них фотографий так и не получил. А жаль до сих пор.
Я много повидал за свою жизнь, со многими людьми встречался, но встреча с Юрием Гагариным - самая памятная. Жаль, что он погиб.
Летом 1980 года мои студенты проходили производственную практику на родине первого космонавта в городе Гагарине. Я выезжал в этот город на неделю и побывал в музее Юрия Алексеевича, встречался и имел короткий разговор с его матерью Анной Тимофеевной. Ее дом располагался в сотне метров от гостиницы «Космос», в которой я жил. Вечером я пошел прогуляться и, проходя мимо дома Анны Тимофеевны, увидел ее в огороде. Разговор состоялся прямо у забора и, хотя был непродолжительным, был приятен. Родителям тяжко хоронить своих детей, а такого сына и подавно. Как она пережила такое?
На пятом курсе совмещать учебу с работой секретарем институтского комитета комсомола стало тяжело, и я попросил освободить меня. Мне был задан прямой вопрос - намерен ли я продолжать комсомольскую карьеру после окончания института. Я дал отрицательный ответ, и тому была веская причина. Комсомольский аппарат, особенно на уровне от райкома и выше все больше забюрокрачивался, живая работа все больше подменялась словоблудием и нескончаемыми «починами», процветал карьеризм. Идти против совести я не привык и считал невозможным связывать свою судьбу с этой сферой деятельности. Хотя, попав в номенклатуру, можно было сделать карьеру на партийной работе.
Окончание института, распределение на работу
Хрущевский эксперимент в высшей школе между тем продолжался. Распределение на работу у нас произошло почти за год до окончания института, а не перед защитой диплома. Преддипломная практика должна была пройти на инженерной должности уже по месту будущей работы, ее продолжительность была увеличена с трех месяцев до пяти. Распределение состоялось в декабре 1963 года. Места распределения нашему выпуску достались плохие - около сорока мест было в сельские строительные организации, в приличные города места были только в проектные институты. Проектная работа меня не привлекала, а в строительные организации в приличные города мест почти не было. Было два места в г. Дзержинск Горьковской области. По совету брата моего однокурсника Г. Колбасова мы с ним решили распределиться в этот город.
В списке на распределение я стоял первым, хотя по успеваемости занял пятое место, работа секретарем была зачтена и это мое место возражений среди однокурсников не вызвало. Список составлял декан факультета с «тройками» от всех групп (староста, комсорг, профорг).
Наступило распределение. Я назвал Дзержинск и получил распределение в этот город, тут же подписал договор. Второе место в Дзержинск досталось Б. Ширшикову, который шел на распределение перед моим другом Г. Колбасовым. Так судьба нас разлучила. Мы учились в одной группе, более четырех лет жили в одной комнате и взаимно хотели работать вместе. Не получилось.
На другой день я поехал смотреть город Дзержинск. Хотя до него электричка идет всего 45 минут, съездить раньше мне не пришло в голову. Хотя это следовало сделать до распределения. Я приехал в Дзержинск морозным солнечным днем. Город мне понравился. Потом мы сдали последние экзамены и в конце января 1964 года я поехал на практику в этот город в трест № 4 «Дзержинский». Получил направление в СМУ-1, которое вело строительство на химкомбинате «Оргстекло». Мне предложили должность мастера. Три дня заняло оформление пропуска, и вот 3 февраля я вошел на территорию химкомбината. Было полное безветрие и стоял плотный туман, который на самом деле оказался смогом. Видимость не превышала пяти метров. На территории стоял удушливый запах, причем у каждого цеха был свой запах. Сказать, что запах был нестерпимым, значит не сказать ничего. Пока я шел, мозг сверлила одна мысль - поганее места не придумаешь и этим зловонием придется дышать всю жизнь. По описанию я нашел строящийся корпус, где мне было приказано поступить в распоряжение начальника участка. У входа в корпус стояла группа рабочих и среди них Анатолий Лебедев, окончивший институт годом ранее и с которым мы были хорошо знакомы. Он крайне удивился моему появлению, еще больше удивился узнав о моем распределении. Он отвел меня в контору и представил начальнику участка. Начальник приказал принять именно этот корпус у Анатолия Лебедева, а того переводили на другой объект. На сдачу дел и вхождение в курс дел начальник отвел месяц. Пятиэтажный корпус предназначался для выпуска полиметилметакрилата. На мой вопрос что это за хреновина, Анатолий посоветовал больше этот вопрос никому не задавать - производство секретное. В середине дня подул ветерок и «туман» рассеялся. Газовые выбросы ветер разогнал и дышать стало полегче. Мы с Анатолием поднялись на крышу корпуса на тридцатиметровую высоту, откуда просматривался весь комбинат. Меня поразило множество огромных труб, из некоторых поднимались клубы выбросов самой разной расцветки, но над большинством не было никаких выбросов. Лебедев пояснил, что именно из этих труб производятся самые мощные выбросы и наиболее вредные, но они бесцветные, а потому их не видно.
Примерно через две недели мой организм адаптировался к Дзержинской атмосфере и я перестал ощущать резкий дискомфорт. Войдя в курс дел на объекте, я с головой ушел в работу. Строительство вступило в завершающую фазу, ежедневно на нем работало свыше двухсот человек, а я остался единственным руководителем. Работа меня устраивала, тем более что появилась уверенность в своих возможностях. На объект часто приезжал управляющий трестом И.Н. Дмитриев - прекрасный специалист и глубоко порядочный человек, пользовавшийся в тресте огромным авторитетом. Он не устраивал разносов, а просто проходил по объекту и подсказывал в какой последовательности вести работы, на чем сконцентрировать внимание. Я больше не встречал начальников такого ранга, в которых так удачно сочетался бы профессионализм и порядочность. К сожалению мне не пришлось поработать с ним, перед окончательным моим приходом в трест на работу его назначили секретарем обкома КПСС по строительству, потом заведующим отделом строительства ЦК КПСС.
В один из приездов И.Н. Дмитриева на мой объект я поднял вопрос о квартире. Договор о распределении на работу в трест я уже подписал и квартирный вопрос надо решать. Он согласился проработать его. Вскоре меня пригласил его заместитель по быту и сообщил, что было уже принято решение выделить мне комнату, но воспротивился председатель профкома, предположив, что я получив жилье, в трест не вернусь. Он передал просьбу управляющего потерпеть до окончательного прихода на работу и его строжайшее указание подготовить для меня жилье к январю 1965 года. Начальник управления попросил меня поработать и в период моих каникул - не хватало мастеров, я согласился. Моя преддипломная практика в итоге продлилась полгода.
Я выбрал темой дипломного проекта строительство химического комплекса, выполнил проект первым и открывал защиту. Ранее на защите никогда не был и процедуру не представлял. Тем не менее не волновался и защитил проект на отлично.
В первый день защищалось 8 человек. Курьезно защищал свой проект мой одногруппник Б. Некрасов. Он спроектировал элеватор для хранения зерна. На одном из чертежей были представлены эпюры давления зерна на стенки элеватора. Сделано было все правильно. После доклада Бориса члены госкомиссии начали задавать вопросы. Первым задал явно провокационный вопрос проректор по науке Н.И. Смолин. Борис подошел к нему буквально вплотную и, помахав своим пальцем перед самым носом проректора, изрек: «Вы не правы». Николай Иванович отпрянул, чтобы не получить по носу, покраснел от возмущения и оторопело соображал как ему выразить свое крайнее возмущение этим поступком дипломника. Я ожидал взрыва, Смолин терпеть не мог фамильярности даже от коллег, а тут студент. Наступила тишина, другие члены комиссии тоже оторопели.
Обстановку разрядил профессор Б.Б. Лампси, который оглушительно захохотал. Засмеялись и другие члены комиссии. Смолин тоже вымученно изобразил улыбку. А Борис, вернувшись к чертежам, толково доказал, что он определил нагрузки правильно. И тут Смолин задает еще один вопрос. Борис в точности проделал то же самое перед носом проректора. Тот уже кипел от негодования. Но остальные члены госкомиссии уже поняли, что Борис в ступоре от волнения и опять дружно захохотали. Борис снова дельно ответил на вопрос и тут Лампси предложил считать защиту завершенной. Все согласно закивали. Это Бориса спасло. Когда он вышел, я спросил его зачем он махал пальцем перед носом проректора. Тот ничего не помнил. Такого волнения я никогда не встречал. А Борису поставили отлично, хотя проректор выставил тройку.
Защиту мы отметили в ресторане «РОССИЯ». Заодно и мой день рождения, который приходился на следующий день. Институт окончен.
В тот же вечер я встретил инженера из треста № 4 «Дзержинский», который сообщил мне, сегодня управляющий трестом И.Н. Дмитриев сдал дела и перешел на работу в Обком КПСС секретарем по строительству. На следующий день я поехал в Дзержинск. Обязанности управляющего исполнял главный инженер Д.А. Сосков. Я с ним встречался во время практики, но не был уверен, запомнил ли он меня, ведь в тресте около семисот ИТР. Однако, едва я вошел в его кабинет он огорошил меня фразой: - «Вчера сдавая дела Иван Николаевич просил меня решить твой квартирный вопрос. Так что вези документы, жилье дадим». Я сказал что мне надо везти маму. Тогда он вызвал зама по быту и тот сообщил, что через неделю будет готова комната площадью 18 кв. метров в трехкомнатной квартире в доме, расположенном рядом с центральной площадью. А летом сдается дом, и мне выделят однокомнатную квартиру. Решение меня устроило. Мне было велено ехать за мамой, не дожидаясь окончания ремонта моей комнаты. Я так и сделал. Когда мы с ней приехали, комната действительно была готова. Я подробно рассказал об этом потому, что И.Н. Дмитриев был действительно личностью, даже сдавая дела он не забыл позаботиться обо мне, так как ранее пообещал. За тринадцать моей работы в тресте сменилось пять управляющих и ни один из них не мог стать вровень с Иваном Николаевичем по профессиональным и человеческим качествам, более того двое из них были натуральными проходимцами. А с Дмитриевым судьба меня столкнет еще раз много лет спустя. Студенческая жизнь завершилась, начался инженерный этап.
Я получил назначение в прежнее СМУ-1 прорабом. В этой должности я проработал всего полгода и затем был назначен старшим инженером треста по новой технике и технической информации. Эта должность ставила меня в один ряд с начальниками отделов по весу и оплате. Я получил отдельный кабинет и помощницу в лице трестовского библиотекаря. Почти шесть лет я пробыл в этой должности, участвовал во многих научно-технических конференциях, посетил десятки родственных предприятий в разных уголках страны для изучения новой техники, технологии и передового опыта, внедрил в тресте массу новинок, опубликовал около пятидесяти статей о передовом опыте треста, организовал в тресте курсы повышения квалификации, где вел основную часть занятий, приглашал в трест для чтения лекций ведущих специалистов страны, организовывал поездки ИТР треста на лучшие стройки страны, выписывал для трестовской библиотеки новейшую техническую литературу и массу информационных изданий, включая переводные строительные журналы из США, ФРГ и Франции. Эта работа дала возможность для интенсивного самообразования, и я смог создать задел для подготовки диссертации и последующей преподавательской работы. Моя работа по совершенствованию техники и технологии в тресте отмечена бронзовой медалью ВДНХ СССР.
Затем я был назначен заместителем начальника технического отдела и спустя год с небольшим возглавил этот отдел.
Хотя моя инженерная карьера сложилась вполне успешно и, даже завершив трудовую деятельность в этой должности, можно было считать трудовую биографию удачной, я принял решение сменить сферу деятельности. В 1986 году я перешел на работу на кафедру технологии строительного производства Горьковского инженерно-строительного института старшим преподавателем, поменял квартиру и переехал в Горький. Дзержинский этап жизни завершился. Там родилась моя дочь. Там я позднее похоронил маму.
Первая поездка за границу
В советское время поездка за границу была событием в жизни любого человека. Это сейчас рядовое событие - поездка в любую точку мира мало отличается от поездок внутри страны. Да и впечатления от заграничных поездок не такие контрастные. Тогда же советский человек попадал в совершенно иной мир и ходил обалдевшим от увиденного.
Тогда попасть за границу было проблемой. Мне такая возможность представилась в 1975 году. В Горьком формировалась строительная туристическая группа в Югославию - Румынию, попасть в нее можно было лишь по просьбе управляющего трестом, парткома и профкома и после проверки КГБ. От треста было рекомендовано для включения в группу шесть человек - я, начальник СМУ, главный инженер треста, механик, бригадир и инженер отдела. Прошли проверку трое. Главный инженер и начальник СМУ не прошли по национальности (у СССР в ту пору были разорваны дипломатические отношения с Израилем и опасались контактов наших евреев с не «нашими»), а механик, освобождавший Югославию от немцев, не прошел, потому что после войны служил в военно-строительных частях, которые строили оборонительные сооружения на китайской границе, а с Китаем у СССР тогда была «напряженка» в отношениях. Мне было жаль этого фронтовика до слез, уж он-то был больше всех достоин поездки. Молодым россиянам трудно понять подобный отказ, но это было.
Со сформированной группой был проведен специальный инструктаж капитаном КГБ. Боже мой, что нам нельзя было делать - по одному не ходить, злачные места не посещать, адресов не давать, место работы не называть, о работе не говорить и т.д. и т.п. Югославия тогда считалась полукапиталистической страной, там официально существовала частная собственность на землю и были небольшие частные предприятия, была открытая граница и безвизовый въезд для граждан трех десятков государств. Президента Тито в советской прессе именовали оппортунистом.
В Югославию я влюбился - красивейшая, ухоженная страна, изобилие в магазинах, прекрасная архитектура и, самое главное, понятный славянский язык, прекрасное отношение к русским.
По Югославии мы проехали 1800 километров - с востока на запад и с севера на восток. Несколько наиболее сильных впечатлений от поездки.
Меня, как строителя, прежде всего заинтересовал уровень архитектуры и качество строительства. По сравнению с советским это было небо и земля. Оказалось, простые югославы строят дома методом, который широко применялся раньше на Руси - всем миром. Застройщик закупает материалы, созывает соседей, и дом возводят. Разумеется, соседи работают бесплатно, только за угощение. Отделывают одну комнату, чтобы хозяева могли жить, а потом хозяин доделывает остальное сам. Если учесть, что покупаются только самые необходимые материалы - цемент, доски, столярка, краски - а бетон, раствор и стеновые блоки приготовляются на месте, то экономия получается значительной и хороший дом могут себе построить если не все, то большинство.
Я обратил внимание, что югославы очень просто и практично одеваются, на женщинах почти нет дорогих украшений. Переводчица, шофер и несколько случайных собеседников объяснили это одинаково - тряпки и украшения у югославов на одном из последних мест в списке приоритетов. На первом месте свой дом или квартира, далее машина, потом освобождение жены от работы по найму, чтобы она могла заниматься только домом и детьми, и только потом все остальное.
Запомнился прием, оказанный нам в летнем ресторане в городе Байна-Башта. Ресторан располагался рядом с отелем, в котором нас разместили. Вечером я с Н. Бухаловым (бригадиром из нашего треста) и тремя женщинами решили прогуляться по городку. Проходя мимо ресторана, мы заслушались пением выступавшего перед публикой певца. Пел он великолепно. Перед рестораном был ухоженный и довольно большой сквер. Мы начали фланировать вокруг него, слушая пение. Нам поменяли всего 28 рублей, в магазинах было множество товаров и тратить деньги на ресторан рука не поднималась. После почти часового фланирования сдали нервы у одной из женщин: «К черту тряпки, я хочу посидеть по-человечески в ресторане и послушать концерт». К такому решению внутренне пришли уже все и потому предложение было поддержано единодушно. Мы прошли в ресторан, там оказался свободным всего один столик прямо у эстрады. Еще один столик рядом предназначался для артистов. Мы заказали по бутылке пива и стали слушать концерт. Однако артисты, закончив исполнение песни, сели за свой столик на перерыв. Минут через десять оркестранты поднялись и концерт продолжился, но вместо певца вышла певица. И тут произошло неожиданное. Певица по-русски сказала: «Я рада приветствовать наших русских друзей и в их честь хочу исполнить несколько песен». Мы были огорошены. Певица спела русскую песню на русском языке. Я попросил женщин порыться в сумочках. Галина Зименкова нашла матрешку и пошла вручила певице. Певица исполняет вторую песню - я вручаю артистам найденные значки. Потом певица поет наши песни, но уже на своем языке. У нас презентовать больше нечего. Тогда я прошу Николая принести бутылку водки. Концерт в нашу честь продолжался целый час. Мы с Николаем приставили стол музыкантов к нашему и предложили присоединиться к нам. Понимая, что одной бутылкой десять человек не угостишь, я, с общего согласия нашего коллектива, своим налил по капельке, а остальное - артистам. Мы довольно долго просидели с ними, потом все вместе пошли в отель - артисты были приезжие и жили там же. Потрясение от такого приема, дружеского расположения к русским было огромным. Потом подобное отношение пришлось видеть со стороны многих югославов. Ни в Румынии, ни в Венгрии, ни в Болгарии подобного отношения я не встречал.
Югославские магазины изобиловали спиртными напитками, множество баров, кафе и ресторанов работало чуть ли не круглосуточно, везде сидели люди и выпивали, но за всю поездку я не видел ни одного пьяного. Это поразило, у нас при массе ограничений на продажу спиртного они были на каждом шагу. Разгадка оказалась простой - выпивают очень малыми дозами, как и везде на западе стандартный заказ - двадцать пять грамм водки или коньяку. Бармены удивлялись, когда наши туристы заказывали сразу по двести грамм и через пять минут заказ повторяли.
Отказался стать банкиром
В 1975 году меня пригласил секретарь парткома треста и сообщил, что ушел на пенсию управляющий Дзержинским филиалом Промстройбанка, партком и руководство треста рекомендуют меня на эту должность, с горкомом партии вопрос согласован. Предложение было неожиданным, и я попросил сутки на обдумывание. Позвонил в банк знакомым и выяснил, что зарплата управляющего - 180 рублей, работа связана с морем бумаг. Советские банки таковыми являлись только по названию. Через Промстройбанк осуществлялось финансирование капитального строительства, банк контролировал весь процесс от проектирования до сдачи объекта, вел контрольные обмеры по ходу строительства, т.е. был вроде тюремного надзирателя, т.е. не захотел быть им и отказался. В 1991 году мне предложили войти в правление коммерческого банка, я снова отказался, но уже по другой причине - банк организовали дилетанты. Через четыре года он лопнул.
Переход на преподавательскую работу
Хотя производственная карьера складывалась вполне удачно, все чаще приходила мысль, перейти в другую сферу деятельности. Несколько причин понуждали принять такое решение.
Во-первых, собственный склад характера. Подобно коту, я хочу ходить сам по себе. Я понял, что какую бы высокую должность не занимал, надо мной всегда будет начальник. А в советские времена приказ начальника подлежал исполнению без обсуждения, каким бы идиотским он не был. А дураков на начальственных постах тогда бы немало. Я родился с «негнущимися» коленками и физически е приспособлен к чинопочитанию, а таких начальники не любят.
Во-вторых, производственная сфера оставляет мало места , я творчества, а способность к генерации идей и не только в профессиональной области у меня явно была. Реализовать cвой творческий потенциал очень хотелось.
В-третьих, я не приспособлен к ежедневному монотонному кропотливому труду. Как человек настроения я способен «пахать» на пределе возможностей только когда увлечен работой, а такое было только в том случае, если она приносит творческое удовлетворение, и это касается не только умственной, но и физической работы. Если работа не в радость, мой энтузиазм сходит на нет. Когда я работал над дипломным проектом в институте, то за месяц с небольшим выполнил его на девяносто процентов, оставалось выполнить занудные расчеты. Это занудство отбило настрой, и я месяц не притрагивался к проекту. Лишь потом через силу продолжил, но в итоге закончил его за девятнадцать дней до защиты, а защищал первым.
Окончательное решение созрело к 1974 году, и я поступил в заочную аспирантуру на кафедру технологии строительного производства родного ГИСИ, видя свое будущее на преподавательской работе. Поначалу я рассчитывал подготовить и защитить диссертацию без отрыва от производственной деятельности. Но это оказалось не реальным. Работа не оставляла времени на диссертацию. И я решил перейти на преподавательскую работу в ГИСИ до защиты диссертации. К этому подтолкнула и обстановка в тресте. Управляющим трестом назначили некоего А. Старченко. Этот недалекий, наглый тип был зациклен на собственной карьере. Он начал нагло эксплуатировать меня, заставляя писать для него тексты выступлений на всякого рода совещаниях. Причем потом не стесняясь хвалился перед своими заместителями как здорово выступил. Подобную работу я выполнил и ранее по просьбе прежнего управляющего, но именно по просьбе, а не по наглому приказу. И получал благодарность, словесную или в виде премии, а этот тип не снисходил даже до обычного спасибо.
В сентябре 1976 года я был назначен старшим преподавателем в ГИСИ. Начался новый этап трудовой биографии, продолжавшийся до августа 1991 года. К тому времени я в течение почти пяти лет работал по совместительству преподавателем в Дзержинском институте повышения квалификации руководящих кадров Минхимпрома СССР, в Дзержинском химико-механическом техникуме. Сама по себе преподавательская работа была мне знакома и приносила моральное удовлетворение.
Я вполне удачно вписался в коллектив кафедры технологии строительного производства ГИСИ. Уже через полгода мне было поручено чтение лекций по основной дисциплине кафедры, я был назначен заместителем заведующего кафедрой профессора С.И. Копьева. Через три года мне поручили вести курс лекций по технологии городского строительства на одноименном факультете, руководить курсовым и дипломным проектированием, принимать экзамены у студентов своего потока. Это был совершенно самостоятельный участок работы. На факультет был всегда более высокий конкурс, и студенты были более сильные, чем на других факультетах. С этим потоком я начал вести эксперименты. Для лучшего усвоения методики разработки проектов производства строительно-монтажных работ я договорился со студентами проводить дополнительные занятия по выполнению расчетной части проекта непосредственно в институтской аудитории и под моим руководством. В итоге удалось сократить сроки работы, добиться лучшей успеваемости. Первым в институте я начал проводить анкетирование студентов по качеству собственных лекций. Анкетирование я проводил в день экзамена. Студент, сдав экзамен, на выходе из аудитории ставил галочку против варианта оценки моих лекций в листке анкеты. Такое совершенно анонимное анкетирование в момент, когда он совершенно от меня не зависел, позволяло получать абсолютно объективную оценку собственного труда. К своему удовлетворению я не получал неудовлетворительных и удовлетворительных оценок даже от студентов, получившим на экзамене «неуд». Весь период работы с этим потоком средняя оценка моих лекций была в пределах 4,7-4,8. Никто из моих коллег не отважился на подобное, зато все они потом вынуждены были узнать истинную оценку своего труда, когда в конце восьмидесятых годов такое анкетирование стало обязательным.
Другой эксперимент касался процедуры проведения экзамена. Преподаватель, ведущий все виды занятий на своем потоке, уже до экзамена знает уровень знаний каждого студента. Поэтому на экзамен я велел приходить сразу всей группой. Когда вся группа пришла, задаю вопрос: «Кто из Вас рассчитывает получить отличную оценку?». Поднимается несколько рук. Их я прошу подойти и ставлю каждому «отлично». Затем задаю еще один вопрос: «Кто готов только на удовлетворительную оценку?». Снова поднимается несколько рук. Этим я ставлю в зачетки «удовл». Остальные ошарашенно наблюдают за происходящим, кто-то посмелее задает вопрос: «А как же с нами?». Отвечаю: «Берите билеты, готовьтесь и сдавайте экзамен обычным порядком, если сами не уверены в своих знаниях».
Работа в институте позволила познакомиться и с негативными сторонами институтской жизни. Легендарная принципиальность некоторых доцентов и профессоров на поверку оказалась бездушной маской. Один из таких, придя с экзамена, говорит своему коллеге: «Я сегодня поставил на одну пятерку больше нормы». Оказывается, он когда-то сам установил норму, сколько в группе ставить пятерок, четверок, троек и двоек, независимо от фактических знаний студентов. И этой нормы придерживается всю жизнь, создав репутацию принципиального.
Другие вечно заявляют о своей сверхзагруженности и требуют снизить учебную нагрузку на очередной семестр. Я выбрал данные о фактической нагрузке за пять последних лет и оформил специальный стенд. Разговоры о сверхнагрузке прекратились, так как у самых «загруженных» она оказалась самой низкой.
Удалось выяснить «технологию» подготовки научных публикаций некоторых «плодовитых» в этом плане доцентов. Однажды на столе такого доцента я случайно увидел копию ранее опубликованной статьи, которая содержала незначительные правки в цифровых данных проведенных экспериментов. Позднее он продемонстрировал опубликованную статью именно с этими правками. Секрет «технологии» прост, опубликованная много лет назад статья с данными проведенного эксперимента, потом всю жизнь публикуется с некоторыми изменениями в цифрах, каждый раз в качестве новой научной работы, якобы выполненной автором. Множество накопленных публикаций создает впечатление интенсивной научной работы, ссылки на автора этих публикаций появляются в статьях других специалистов. Создан миф о крупном научном авторитете, который фактически ничего из себя не представляет.
В ГИСИ я проработал до декабря 1983 года. У меня остались теплые воспоминания о многих коллегах по кафедре. И, прежде всего, о заведующем кафедрой, профессоре, заслуженном строителе РСФСР Сергее Ивановиче Копьеве. В моей памяти он остался прежде всего как прекрасный лектор, всесторонне эрудированный человек, интеллигент в высоком смысле этого слова. Среди заведующих кафедрами технологии строительного производства всех вузов СССР он пользовался огромным авторитетом, хотя и не был доктором наук, а только кандидатом. Практически он неизменно рецензировал все выходящие в СССР в 60-80-е годы учебники по технологии строительного производства.
Затем был краткий (всего в полгода) период работы в Псковском филиале Ленинградского политехнического института. Отмечу только два события того периода. На период командировки заведующий кафедрой попросил меня прочитать лекции на его потоке. Я прочитал четыре лекции, и студенты потока направили делегацию к директору с требованием закрепить меня постоянным лектором на этом потоке. Вернувшийся из командировки заведующий люто возненавидел меня, хотя причина была в его тупости и совершенной непригодности к преподавательской работе. На этой должности он оказался по причине отсутствия кадров в заштатном Пскове. Директор предложил мне возглавить кафедру, но я не согласился и покинул этот город.
В период работы в Пскове я посетил Пушкинские (Святые) горы, где похоронен АС. Пушкин и его родители, родовое имение Михайловское, имения в Петровском и Тригорском. Изумительные по красоте места - живя там, нельзя не стать поэтом.
Защита диссертации
Режим работы преподавателя института несопоставим с производственным. У меня появилось время для подготовки диссертации. Тему для нее я выбрал актуальнейшую. Уровень производительности труда в строительстве в СССР был примерно в 4-5 раз ниже, чем в ведущих странах, а в технологии монолитного железобетона - почти в 10 раз. Практически не производилось специальной техники для комплексной механизации всего технологического цикла приготовления, транспортировки и укладки бетонной смеси в бетонируемые конструкции. Ужасающим было качество конструкций из монолитного железобетона. Уровень техники и технологии бетонных работ за рубежом мне был известен. В послевоенное время в СССР жилищная проблема была сверхострейшей. Во время поездки генсека Н.С. Хрущева во Францию в конце пятидесятых годов ему показали изобретенную французами технологию крупнопанельного домостроения. Генсек был поражен - пятиэтажный дом строился всего за несколько дней. Хрущев был человеком решительным, он тут же попросил французов продать технологию. Те не только согласились, но и предложили купить готовые комплекты технологического оборудования для нескольких заводов и монтажной оснастки. Хрущев привез из Франции готовое решение жилищной проблемы. Тут же вышло постановление «О развитии крупнопанельного домостроения в СССР», определившее направление жилищного строительства в нашей стране почти на сорок лет. Справедливости ради надо отметить, что в послевоенные годы это было самое лучшее решение. Война выкосила мужское население страны, требовалось в короткое время построить очень много жилья. Пусть простенького, но надо было дать крышу над головой десяткам миллионов семей. Фактически было свернуто иное строительство. А когда в стране были введены в эксплуатацию сотни домостроительных комбинатов, крупнопанельное домостроение стало почти единственным по факту. Не ломать же действующие заводы?.
А французы показали Хрущеву крупнопанельное домостроение с умыслом. Примерно за десять лет применения этой технологии во Франции выявились не только плюсы, но и большие минусы крупнопанельных домов. Во-первых, большой суммарный расход металла - на строительство и оборудование заводов, на монтажное оборудование и монтажную оснастку, на армирование самих сборных элементов панельных зданий. Во-вторых, низкие архитектурные и потребительские свойства жилья в таких домах - большая звукопроводность, стандартная планировка, малая площадь помещений, низкий срок эксплуатации, малая сейсмостойкость, малая живучесть в военное время (при артобстреле или бомбежке достаточно выбить одну несущую панель внизу дома и он сложится, как карточный). В-третьих, во Франции, не испытывавшей острой нужды в жилье, крупнопанельное жилье могло найти спрос только у беднейших слоев населения, а это чрезвычайно узкий сектор рынка жилья. По этой причине нельзя было строить домостроительные комбинаты большой мощности, а при малой мощности резко возрастает стоимость строительства панельного жилья, и оно становится неконкурентоспособным. Французские строительные фирмы, построившие заводы крупнопанельного домостроения, уже готовились закрывать их и подсчитывать убытки. И вот сообщение о визите Хрущева. Фирмачи смекнули, что для СССР того времени эта технология наиболее подходящая и зазвали Хрущева на стройку панельного дома. В итоге они продали лицензию на использование запатентованной технологии, техническую документацию на заводы и разработанные проекты домов, сами заводы и имевшуюся оснастку. Вместо убытков огромная прибыль. Во всех ведущих странах мира преимущественно строится сборно-монолитное и монолитное жилье. Монолитный железобетон широко применяется в промстроительстве.
Трест № 4 «Дзержинский», где я проработал свыше тринадцати лет, вел, в основном, строительство химических предприятий г. Дзержинска и имел огромные объемы работ по возведению конструкций из монолитного железобетона - 120-130 тысяч кубометров ежегодно. Мне по должности пришлось много заниматься совершенствованием этой технологии. Я объездил немало строек в разных уголках СССР в поисках новинок в этой области строительства. Все они были внедрены на Дзержинских стройках, но это были локальные улучшения, не решавшие проблему кардинально. Кардинальное решение мог дать серийный выпуск принципиально новой техники, широко используемой в мире. Но подобную технику в СССР не планировалось выпускать даже в отдаленной перспективе. А от принятия решения о разработке новой машины до ее серийного выпуска уходило в среднем 15-17 лет. Так неразворотливо работала плановая советская система. Я понимал, что не начав их разработку в начале семидесятых годов в СССР, страна войдет и в двадцать первый век с допотопной технологией. Поэтому выбрал темой диссертации «Обоснование наиболее эффективной технологии монолитного железобетона в СССР на ближайшие 20-30 лет». Я понимал всю сложность задачи, а также то, что такая тема выходит далеко за рамки кандидатской диссертации, но болел душой за державу и хотелось сдвинуть проблему с места. А поэтому оставалось одно - подготовить в итоге диссертации. конкретные обоснования разработки и серийного выпуска комплекса необходимых стране машин и оборудования и убедить руководство страны принять необходимые решения. Наивно конечно, но я рассчитывал на здравый ум и знание проблемы бывшим управляющим И.Н. Дмитриевым, который к тому времени стал заведующим отделом строительства ЦК КПСС.
Диссертацию вчерне я подготовил в конце семидесятых годов и на основе ее выводов краткие (на 15 страницах) предложения для ЦК КПСС и Госстроя СССР и выслал их. Одновременно мой научный руководитель профессор С.И. Копьев договорился с директором головного по этой проблематике института ЦНИИОМТП о моем докладе в этом институте. Я приехал в этот институт в начале марта 1979 года в понедельник. Четыре дня болтался в нем в ожидании доклада, никто не отказывал, но доклад откладывался якобы по причине занятости людей, которые должны меня заслушать. Между тем, именно все эти дни с этими людьми я проводил в бесконечных перекурах. По моему они вообще ничем другим не занимались. Я узнал, что тема обоснования перспектив развития технологии монолитного железобетона значится в плане работы института уже вторую пятилетку как важнейшая, но мне разыскали лишь один документ, рожденный в институте за эти годы - перечень проблем, которые предполагается решить в рамках этой темы на трех страницах. Я был обескуражен. На пятницу наконец назначили доклад. В назначенное время все собрались и полчаса спорили сколько мне дать времени - 20 или 30 минут. Дали двадцать. Я уложился. Дальше началась комедия. Встает ученая дама и, обращаясь к заведующему отделом монолитного железобетона, вопрошает - кто разрешил какому-то Баталову из провинции заниматься этой темой, порученной правительством ЦНИИОМТП. Другой заявляет, что в рамках этой темы можно подготовить 3-4 докторских и десятка три кандидатских диссертаций и, вообще, один человек такую тему не осилит - тут нужен коллективный труд. Третий начинает рассуждать о недостаточности экономических обоснований выводов диссертанта. И так далее. Вывод - не рекомендовать диссертацию к защите в ЦНИИОМТП. После окончания заседания секции ко мне в коридоре подошел молодой сотрудник отдела и открыто сказал, что ЦНИИОМТП не пропустит мою защиту где бы то ни было, так как пропустить - значит признать собственную несостоятельность. Тема поручена правительством этому институту и его рекомендации будут приняты правительством и никакие другие. Таков порядок. Не лезь на рожон - таков был его совет.
В конце марта я получил телеграмму из Госстроя, в которой мне предлагалось явиться в Госстрой, указывалась дата, время и номер кабинета. Я понял, что это по поручению И.Н. Дмитриева. Я приехал в Москву, в назначенное время явился в указанный кабинет. Приняли любезно. Работник Госстроя пояснил, что получено поручение строительного отдела ЦК КПСС разобраться по сути моих предложений в ЦК. Оказалось уже вызван главный железобетонщик из ЦНИИОМТП Б. Березовский, как мой главный оппонент. Мы начали хождение по начальственным кабинетам. По пути все пройденные начальники присоединялись и, уже после обеда, добрались до заместителя Председателя Госстроя. Тот выслушал мои аргументы:
■ технология допотопна, страна отстала от ведущих стран;
■ нужна государственная программа разработки и освоения серийного выпуска новой техники;
■ государственную программу нельзя разработать не обосновав типаж и основные параметры нужных стране машин;
■ типаж требуемых машин нельзя обосновать не рассматривая весь технологический процесс приготовления, доставки на объекты и укладки бетонных смесей в конструкции и без увязки с методами бетонирования, так как он непрерывен, ограничен сроками схватывания бетонной смеси и каждая машина, задействованная в технологическом процессе должна стыковаться со смежной, иметь взаимоувязанные параметры;
■ сейчас государственной программы нет, разработка новой техники не ведется, следовательно она не появится и через 15 лет;
■ я предложил вполне конкретный проект государственной программы, который может быть предметом рассмотрения, других вариантов пока мне не предъявили, значит их не существует. Аргументы ЦНИИОМТП были следующие:
■ правительству надо представить все экономические обоснования, их у Баталова нет;
■ правительству надо представить расчет финансирования по разработке и серийному освоению предлагаемой техники, его тоже нет;
■ ЦНИИОМТП работает над этой темой по поручению правительства и должна рассматриваться программа этого института после завершения исследований.
Зампред Госстроя согласился, что мои аргументы весомы, но прав и Березовский, правительству надо представить программу со всеми обоснованиями, расчетом капвложений, поручениями Министерствам и ведомствам по ее реализации. Я согласился, что именно так должна выглядеть государственная программа, но к ее разработке должны быть подключены государственные структуры. Подводя итог зампред предложил ЦНИИОТП подключить меня к разработке темы и выделить необходимое финансирование, Березовский согласился. Решение меня устраивало. Тогда зампред подводит итог - я сейчас звоню в ЦК и докладываю о найденном решении и будем считать поручение ЦК выполненным. Он набирает номер телефона и докладывает о принятом решении, потом передает трубку мне. Работник ЦК Говоров спрашивает меня удовлетворен ли я решением. Отвечаю - да. «Ну и отлично, желаю успехов. Я снимаю вопрос с контроля» - говорит он и вешает трубку. Благодарю зампреда и прощаюсь. На улицу выходим вместе с Березовским. Я спрашиваю его каким образом будет оформлено мое участие в разработке темы институтом и финансирование моей части работы. Он, ухмыльнувшись, ответил: «Никак, никакого сотрудничества и финансирования не будет. Вопрос в ЦК закрыт, а тебе советую в чужой огород не залезать и сменить тему диссертации, эту мы не пропустим, где бы ты ее не защитил». Я понял, что меня обвели вокруг пальца.
Поразила только наглость, с которой это было сделано. Березовский ушел, а я остался стоять у входа в Госстрой. Был мрачный, слякотный день, под стать погоде было мерзко на душе. У меня больше не было сомнений о том, почему у нас в стране все наперекосяк. Причина в гнилой системе власти, когда все и вся решает чиновник и которому глубоко безразлично что творится в стране, у него все в порядке - хорошая зарплата, служебная машина, уютный кабинет в сотне метров от Красной площади, впереди персональная пенсия союзного значения. Я понял, что диссертацию можно выбросить.
Почти два месяца я был в прострации, работать в институте без ученой степени не имело смысла - зарплата всего 160 рублей, при десятилетнем стаже - 180, после пятнадцати лет - 240 и это потолок. 4 июня 1979 года я, как обычно, лег спать и во сне мне приснилась новая диссертация, точнее сказать несколько изумительных идей, которые могут составить стержень диссертации. От изумления я проснулся, схватил ручку, бумагу и начал лихорадочно записывать. Закончив записи, посмотрел на часы - была половина четвертого. Потом лег и уснул. Утром я обнаружил па письменном столе десять торопливо исписанных страниц, перечитал их и понял, что новая диссертация будет. Причем, я уйду от ЦНИИОМТП, так как тема с этой шарашкой напрямую не связана. Не пропадет и выполненная ранее работа, по крайней мере две трети старой диссертации после переработки войдет в новую. В тот же день я сформулировал новую тему диссертации - «Исследование и разработка автоматизированной системы выбора оптимальной технологической схемы приготовления, доставки и укладки бетонных смесей при проектировании производства работ». Через два месяца новая диссертация была готова уже в отпечатанном виде. В начале сентября я был направлен на курсы повышения квалификации в Ленинградский инженерно-строительный институт, туда я приехал с нею. С.И. Копьев договорился с зав. кафедрой ТСП ЛИСИ, чтобы ее рассмотрели на заседании кафедры и при положительном отзыве рекомендовали для защиты на ученом совете этого института.
В Ленинграде профессор В.В. Евдокимов поручил доценту Г.М. Бадьину познакомиться с моей диссертацией и дать отзыв. Тот через неделю вернул ее мне с хорошим отзывом и попросил доцента с кафедры управления В.И. Кириченко также ознакомиться с ней. От него я тоже получил хороший отзыв. В свою очередь, В.И. Кириченко показал диссертацию своему заведующему профессору В.А. Афанасьеву. Профессор Афанасьев вел у нас занятия и после одного из них попросил зайти к нему. На его столе я увидел свою диссертацию, оказывается он ее прочел полностью и она ему понравилась, но он посоветовал мне внести дополнение в экономический раздел и дал советы по защите. Он был заместителем председателя ученого совета, а Бадьин и Кириченко - членами совета. Таким образом, уже три члена совета положительно оценили мою работу. Кафедра ТСП ЛИСИ вскоре единогласно рекомендовала диссертацию к защите. Вернувшись через два месяца из Ленинграда, я внес поправки в диссертацию, отпечатал ее начисто, оформил сопроводительные документы и сдал в ученый совет ЛИСИ. Потом съездил на предзащиту, которая прошла с единогласным одобрением, потом приехал еще раз и привез для рассылки автореферат.
Защита состоялась 5 марта 1980 года, на защиту приехал и профессор С.И. Копьев. Защита прошла отлично, ученый совет единогласно проголосовал за присуждение мне ученой степени кандидата технических наук. Официальными оппонентами моей диссертации были профессор военной академии, доктор технических наук В.М. Васильев и к.т.н., доцент Г.М. Бадьин. Где-то через месяц ВАК утвердил решение совета.
Известно, что знаменитая периодическая система элементов также приснилась Д.И. Менделееву. Этот феномен объясняется просто, если мозг решает какую-то проблему, то это происходит и на подсознательном уровне. Во время сна на мозг не действуют внешние раздражители и работа мозга более продуктивна. В моем случае, несмотря на депрессию, подсознание продолжало искать выход из сложившейся ситуации, и в какой-то момент цепь замкнулась - решение нашлось. Удивительно только то, как я смог проснуться. Если бы не проснулся - утром не вспомнил бы. В этом я убедился позднее, хорошие идеи снились, но утром не мог вспомнить.
Бог есть, через два месяца после защиты узнал, что Б. Березовского из ЦНИИОМТП убило электротоком в погребе на собственной даче. Бог рассудил по справедливости.
Работать над докторской диссертацией я начал в том же году, но потом была напряженная работа в ИПК и на нее не оставалось времени и работа застопорилась на середине, потом начались крутые перемены в стране и отпал смысл продолжать ее разработку. В советское время она гарантировала положение и материальный достаток, в рыночных условиях то же самое можно достигнуть, но только другим способом. Я выбрал иной путь и не ошибся.
Работа в ИПК Минстроя СССР
Последним местом моей преподавательской деятельности стал институт повышения квалификации руководящих работников и специалистов Минстроя СССР. Там я проработал семь лет, сначала доцентом кафедры технологии строительного производства, а затем заведующим кафедрой экономики. Это была вершина в моей преподавательской карьере. Отраслевые институты повышения квалификации были созданы по опыту ведущих стран мира. Стремительное развитие науки и техники потребовало создать систему послевузовского образования. Система была создана, но преподавателей для нее практически не было. Вузовские преподаватели, подготовленные по системе «вуз - аспирантура - кафедра», не имели понятия о реальном производстве, его проблемах. Поэтому слушатели института, проведшие многие годы на производстве, имеющие огромный опыт и неплохие знания в конкретных областях, попросту не воспринимали вузовских преподавателей по прикладным специальным дисциплинам. Собственно те и не рвались в ИПК.
Я проработал в крупнейшем строительно-монтажном тресте около четырнадцати лет и на ответственной работе, прекрасно знал опыт лучших трестов страны, изучил достижения зарубежной строительной науки и практики, поэтому мог вести предметный разговор со специалистами любого ранга от мастера до управляющего трестом. Я начал работать в ИПК Минстроя СССР совместителем с момента его создания и вот в 1984 году пришел в него на постоянную работу. Советские ИПК отличались от подобных зарубежных тем, что они стали частью административной системы, им не надо было решать вопросы набора слушателей - министерство спускало своим предприятиям и организациям разнарядку и на план командирования руководителей и специалистов на учебу перечисляло институту плату за их обучение. Институт получал слушателей и финансирование независимо от качества обучения. А на предприятиях использовали поездку на учебу как дополнительный оплачиваемый отпуск. В институте руководящие посты захватила группа посредственных личностей, устроивших себе вольготную жизнь. Кипучую энергию эта группа развивала только для охраны собственного благополучия. К 1986 году эта группа была смещена со своих постов, в институт пришли несколько сильных преподавателей. В 1986 году директором института был назначен В.В. Акимов. Он более двадцати лет проработал на производстве, в частности в знаменитом Арзамасе-16, был директором завода ЖБК, к моменту назначения работал заместителем начальника главка, работая на производстве защитил кандидатскую диссертацию. Словом, идеально годился для преподавательской работы в таком учебном заведении. К тому же он быстро разобрался с обстановкой в институте и проявил дар мудрого руководителя. На все руководящие посты в институте он назначил наиболее компетентных специалистов и институт начал стремительно набирать вес, обретать репутацию сильного учебного заведения. Мне он предложил должность заведующего кафедрой экономики. Экономики как науки в СССР не существовало, был свод нормативных актов и постановлений, регламентирующих функционирование экономического механизма плановой административной системы. Мне эта «экономика» претила своей абсурдностью, но уже был провозглашен курс на развитие рыночных отношений и, в перспективе, возврат к подлинной экономической науке. Подумав, я согласился. С началом горбачевской перестройки возник ажиотажный спрос на знания по рыночной экономике и литературу по проблемам экономических реформ. ИПК стали основными проповедниками реформирования экономического механизма СССР.
Экономистов-рыночников в СССР не было, ими стали специалисты, путем самообразования, изучившие рыночную экономику уже в период горбачевской перестройки. Не хвалясь, скажу, что в числе таких оказались и мы с В.В. Акимовым. Мы оба проштудировали классический американский учебник по рыночной экономике Самуэльсона, когда он еще выдавался по разрешению обкома партии. Естественным образом сложился наш с В.В. Акимовым авторский дуэт. За пять лет мы с ним написали и издали около сорока тонких и толстых книг и книжонок по проблемам реформирования хозяйственного механизма СССР, первые в стране учебные пособия по основам рыночной экономики, акционерному капиталу, мировому опыту деятельности акционерных обществ, аренде и трансформации государственных предприятий в арендные, развитию рыночных отношений, собственности и приватизации.
Причем мы настолько понимали друг друга, идентично мыслили и видели пути перехода к рыночной экономике, что писали свои разделы книг совершенно автономно, при сложении текстов нельзя было обнаружить разницу даже в стиле изложения. Несколько наших книг целиком перепечатали центральные экономические журналы. В этот период в институт ехали не отдыхать, а получать практические знания по переходу на коллективный подряд, самоокупаемость и самофинансирование, переходу на аренду, по созданию малых, арендных и кооперативных предприятий и организации их деятельности. От нас они увозили не только знания, но и комплект практических пособий. Никогда ранее я не получал столько искренних публичных и приватных благодарностей от слушателей. Все это приносило огромное моральное удовлетворение, снимало усталость от напряженнейшей работы.
В корне изменилось отношение к институту в Министерстве. Раньше попасть на прием к начальнику главка, не говоря уже о замминистра - значит высидеть в приемной несколько часов. А в 1987- 91 годах стоит войти в Министерство, как сообщают, что замминистра уже звонил и велел немедленно заходить к нему. По несколько сотен наших книг сразу доставлялись в Министерство, а оттуда в Госстрой. В 1989-91 годах по поручению министра я провел обучение всего коллектива министерства по проблемам экономической реформы. Параллельно такую же учебу провел в Росагропромстрое. В этот же период при институте начала функционировать Центральная школа управления. Основной целью школы стал отбор наиболее перспективных специалистов как резерва на руководящие посты. Была разработана трехдневная программа конкурсов, тестирования и деловых игр с компьютерной обработкой результатов, позволявшая объективно оценить уровень профессиональных знаний, умения принимать технические, экономические и управленческие решения и личностные характеристики молодых специалистов. Эта программа реализовывалась в форме региональных школ-конкурсов. В каждой такой школе-конкурcе участвовало до 100 участников. Динамичная программа школы в большинстве случаев освещалась местными студиями телевидения и другими средствами массовой информации. После каждого конкурса компьютер выдавал ранжированные результаты и участники имели возможность постоянно видеть свое итоговое место. Школы-конкурсы имели большой успех и пользовались популярностью. Победители и призеры школ-конкурсов, как правило, тут же назначались на более высокую должность. Отбиралась также большая группа для специального курса переподготовки непосредственно в институте как кандидатов на руководящие посты. Школы-конкурсы проводились, в основном, в строительных организациях, были и исключения, так Министерство обороны заказало школу-конкурс по отбору десяти кандидатов на генеральскую должность из шестидесяти полковников. Любопытная была школа. Задачу мы решили и полковники остались довольны итогами нашего выбора - победители публично доказали свое превосходство.
Я работал в Центральной школе управления профессором по совместительству и руководил проведением школ-конкурсов. Такие школы-конкурсы под моим руководством проведены в Перми, Чебоксарах (трижды), Архангельске, Калининграде, Сыктывкаре, Калуге и других городах. Я с удовлетворением вспоминаю эти поездки.
В эти же годы я лично получал массу приглашений прочитать циклы лекций по проблемам экономической реформы и старался их принять. Обычно такие циклы были рассчитаны на 8-16 часов, т.е. на 1-2 дня. Восемь часов лекций в день для меня режим вполне обычный, мог и больше, но слушатели уставали. Такие циклы лекций я прочитал в Ульяновске, Кирове, Сыктывкаре, Калининграде, Брянске, Туле, Череповце, Твери, Иванове, Владимире, Чебоксарах.
С октября 1989 года по июнь 1991 года я по совместительству работал еще и профессором международной школы бизнеса, которая базировалась в г. Гагры в Абхазии. Ежемесячно на неделю я летал в этот черноморский город. К проведению занятий в этой школе привлекались также зарубежные ученые и бизнесмены. На их занятиях я был слушателем и надо сказать получил много полезной информации. В частности, советник китайского правительства профессор подробно рассказал об экономической реформе в КНР, а крупный китайский бизнесмен рассказал как он, начав с частной строительной фирмы с полусотней работников, за двенадцать лет довел численность работников до пяти тысяч. И тогда и сейчас я считаю, что китайский вариант перехода к рынку для нашей страны был самым предпочтительным, потому что он не только не сопровождался спадом производства, а, наоборот, в годы реформ рост производства был рекордным и составлял 10-12% ежегодно. Но, к сожалению, у нас он не мог быть осуществлен, так как у нас не было своего Дэн Сяопина (мудрейшего архитектора китайских реформ), которого все китайцы почитали как бога, да к тому же появись он у нас, его бы смешали с грязью и коммуняки и демократы. Пророков на Руси не жалуют.
О китайской реформе у нас мало кто знает. Между тем, это идеальный вариант перехода от административно-плановой экономики к рыночной. Период большого скачка и культурной революции поставили КНР на грань национальной катастрофы. В стране начался голод. И мог начаться большой бунт. И тогда Дэн Сяопин предложил вернуться к рыночной экономике, он знал, что в России после гражданской войны такой шаг дал положительный результат.
Воспользовавшись положением классиков марксизма о возможности сохранения на переходном этапе от капитализма к социализму старого экономического уклада, то есть рыночных отношений, Дэн объяснил китайским коммунистам, что КНР находится именно на этом этапе, переходный период будет долгим, возможно 200, а то и больше лет. Он понимал, что за этот срок о социализме забудут навсегда, когда Китай превратится в богатую страну.
Реформа началась в 1997 году. Были узаконены частная собственность и наемный труд. На первом этапе реформы были поставлены задачи полного удовлетворения страны в продовольствии, модернизации экономики, создания финансовой основы для полнейшего технического перевооружения и обучения народа современным технологиям и экономической грамоте.
Реформа началась с села. Вся обрабатываемая земля была роздана в наследуемую аренду на сто лет наиболее трудолюбивым крестьянам. Они получили полную свободу на предпринимательство. Они были обязаны платить единый налог, величина которого зависит только от размера земельного участка. Через год отпала угроза голода, через два года Китай стал продавать продовольствие за рубеж. Крестьяне, не получившие землю, вынуждены были наниматься на работу к фермерам или организовывать свои частные предприятия строительные, пошивочные, ремонтные и т.д. Через несколько лет в Китае стало изобилие одежды, обуви, строительных материалов.
В малонаселенных местностях было создано восемнадцать свободных экономических зон. В этих зонах любой иностранец мог купить землю по цене один доллар за квадратный метр, построить завод, нанять любое количество работников-китайцев, выпускать любую продукцию, но платить налоги Китаю, величина которых была установлена на более низком уровне, чем в ведущих странах мира. В итоге в эти зоны ринулись бизнесмены всего мира, прежде всего из Японии, Южной Кореи, США. Дешевизна китайской рабочей силы, исключительное трудолюбие и честность китайских рабочих, при низких налогах обеспечивали более низкую себестоимость товаров, произведенных в этих зонах, а значит и более высокую конкурентоспособность. В этих зонах были построены суперсовременные предприятия. Миллионы китайцев (инженеров и рабочих) освоили новейшие технологии - этот всеобуч продолжается и поныне. Научившись и накопив средств, они открывают собственные предприятия по всему Китаю.
Оригинально решен валютный вопрос. Хождение иностранных валют в Китае запрещено. Наряду с обычным юанем выпущен золотой юань, курс которого привязан к доллару США. Все иностранцы обязаны при въезде в КНР обменять иностранную валюту на юани. Таким нехитрым способом правительство накапливает колоссальные валютные резервы. Если иностранец потратил не все юани, при выезде он обменивает их на свою валюту. Иностранец ничего не теряет. Но поскольку в Китае есть что купить, такие случаи редки. Китайские работники, занятые в свободных зонах, получают зарплату в юанях - это исключает бегство капитала из страны. Золотой юань обеспечивает защиту накоплений от внутренней инфляции, но его не вывезешь нелегально за границу. У нас миллиарды долларов хранятся по чулкам, в Китае они в госказне и работают на страну.
За двадцать лет реформ в китайскую экономику инвестировано более 160 миллиардов долларов, осуществлена модернизация основной части промышленности, китайский народ научился грамотному ведению бизнеса, освоил современные технологии, страна имеет рекордные темпы роста экономики и накопила валютные резервы в колоссальной сумме - свыше 600 миллиардов долларов США. Страна перестроена, китайские деревни и города по уровню комфорта не уступают японским. Умные руководители страны, оставаясь коммунистами, построили богатую рыночную страну.
У нас китайский вариант не прошел бы по нескольким причинам:
- ■ ленивый и вороватый народ;
- ■ глупые, идеологически зашоренные люди во главе КПСС;
- ■ верхушка власти при советской власти и сейчас озабочена только собственным карманом, а не судьбой отечества;
- ■ не было и нет своего Дэн Сяопина.
Период работы в ИПК был самым напряженным в моей жизни, самым плодотворным и интересным. Но я понимал, что дни советской системы уже сочтены и надо было занимать свою нишу уже в рыночном мире. Я решился вновь повернуть свою жизнь на новую дорогу.
Создание собственной фирмы
После долгих раздумий я решился создать собственную частную фирму. Я зарегистрировал ее в августе 1991 года. Смущал текст печати фирмы - «Индивидуальное частное предприятие Баталова А.С. Фирма «БИНАР». Первое время ее оттиск на договорах рассматривали очень внимательно. Сферой деятельности я избрал консультационную деятельность (английский синоним - консалтинг тогда еще не был в ходу) по вопросам экономической реформы, в этом я имел хороший задел. Наконец я получил то, о чем мечтал всю жизнь - свободный труд свободного человека. Впервые в жизни надо мной не было никаких начальников. Но надо было искать заказы, заботиться о наличии денег на счету фирмы для выплаты зарплаты работникам и разных текущих расходов. Принципиальное отличие предпринимателя от наемного работника в том, что он думает о работе 24 часа в сутки без выходных и праздников. Работник за пределами рабочего дня о работе не печалится.
Первый офис фирмы я арендовал в институте «Нижегородгражданпроект», но уже через месяц зам. председателя Облисполкома В.А. Фролов предложил мне занять одну комнату в здании бывшего обкома КПСС. После августовского путча 1991 года указом Б.Н. Ельцина КПСС была распущена, партийные здания опечатаны. И вот в сентябре в здание обкома переезжал Нижегородский облисполком - высшая областная власть. Я выполнял отдельные заказы облисполкома, консультировал его руководство, поэтому В.А. Фролов счел разумным поселить меня в этом здании - чтобы всегда был под рукой. Так моя частная фирма заимела бесплатный офис в самом престижном здании Н. Новгорода на целых три года. И, надо сказать, это помогло получить выгодные заказы в 1992-94 годах.
В этот период проходила массовая приватизация госпредприятий, а областной комитет по управлению госимуществом, осуществлявший ее, находился в этом же здании, поначалу даже рядом с моим офисом. С работниками КУГИ я быстро нашел взаимопонимание, и моя фирма включилась в этот процесс. Пришлось набирать штат специалистов. Три года в моей фирме работали доценты ГИСИ М.П. Коваленко, В.А. Бочаров и В.Б. Гутин. Тогда же начала работать в фирме Т.Б. Михальская из ИПК.
В начале 1992 года я выпустил практическое пособие «Как приватизировать предприятие и организовать коллективное предпринимательство», в которое были включены и нормативные документы по приватизации. Поэтому фирма подошла к периоду массовой приватизации во всеоружии, хотя схема приватизации окончательно определилась непосредственно перед началом этого процесса. Первоначально основной формой приватизации планировалась аренда с выкупом, но в окончательном варианте закона о приватизации основной формой стало акционирование по «Чубайсу». Я поначалу не понял, почему была избрана такая не совсем логичная схема, но позднее пришел к выводу, что в тех условиях политической нестабильности и угрозы реставрации советской системы требовалась именно молниеносная приватизация и эта схема решала прежде всего такую задачу. Сейчас, по прошествии многих лет, как непосредственный участник приватизации, могу сказать, что идеальной схемы приватизации, когда вся госсобственность была бы по справедливости распределена между гражданами России, не существует, акционирование, пожалуй, наиболее к ней близко. Акционирование, кроме разгосударствления, было призвано решить еще одну важную проблему - формирование фондового рынка. Приватизация через аренду с выкупом эту проблему не решала совсем. Наконец, решалась еще одна не афишируемая задача, допустить к процессу приватизации иностранный капитал и наших народившихся далеко не праведным путем доморощенных толстосумов.
Пакет приватизационных документов был довольно объемным, специалисты предприятий самостоятельно подготовить его были не в состоянии. Поэтому фирма без заказов не сидела. Мне удалось даже получить два отраслевых заказа - на приватизацию всех хлебозаводов области и всех мукомольных и зернообрабатывающих предприятий области. В общей сложности фирма участвовала в приватизации около полутора сотен предприятий. Объективности ради следует признать, что приватизация в России - это период большого «хапка» - самые разворотливые тогда сделали состояния.
По окончании массовой приватизации фирма продолжала работать с уже приватизированными предприятиями по отработке механизма их функционирования, решению финансовых и иных проблем. С некоторыми сотрудничество продолжается и поныне. Постепенно расширялся круг решаемых фирмой задач. В число постоянных вошли - регистрация фирм «под ключ», корректировка учредительных документов, разные формы реорганизации предприятий, консолидация контрольного пакета в руках конкретного собственника, реструктуризация предприятия с целью «увода» активов при угрозе банкротства, защита интересов клиента в суде по гражданским и арбитражным делам, консультационное обслуживание фирм на постоянной основе. Любая из перечисленных задач требует знания экономики и права, чисто юридические фирмы не владеют экономикой, а экономические не сильны в юридических вопросах. Поэтому моя фирма вне конкуренции. Фирма обходится без рекламы - новые клиенты находят нас по рекомендации фирм, уже пользовавшихся нашими услугами.
Почти со дня основания в фирме работает оператором компьютера, а потом еще и главным бухгалтером Т.Б. Михальская. Она мой главный помощник все эти годы. Придя из другой сферы деятельности, она в совершенстве освоила бухгалтерское дело и стала прекрасным специалистом. В свое время я с трудом уговорил ее принять бухгалтерию, уверен сейчас она не жалеет, что согласилась. Работу она всегда найдет, квалифицированные бухгалтеры всегда будут нужны.
Первая книга по истории предприятия
В мае 2001 года вышла моя книга «Акционерное общество «Хлебозавод № 5». На рубеже веков», рассказывающая о прошлом, настоящем и будущем одного из старейших хлебопекарных предприятий г. Н. Новгорода. Восстановление и документальное оформление истории предприятия оказалось делом чрезвычайно интересным. Я построил книгу так, чтобы подавляющее число нынешних работников предприятия нашло в ней упоминание о себе или свое изображение на фотографиях. Книга полноцветная, на хорошей бумаге, содержит свыше 150 иллюстраций. Надеюсь она выполнит не только рекламную функцию, но и станет письменным свидетельством трудовой биографии всех работников завода - каждый из них получит ее в подарок. Книги живут значительно дольше людей. Наступят и в России времена, когда в каждой семье будут хранить письменные свидетельства о предках.
Эта книга, по всей вероятности, открывает завершающий этап моей трудовой и творческой биографии. Я считаю ее заделом на пенсионный период. Написание такой книги - посильная для пенсионера работа, к тому же этот труд неплохо оплачивается. Приятна и благодарность людей, о которых она написана.
Я стал дедом
В мае 2001 года дочь, родив своего первенца, официально произвела меня в деды. Хотя меня еще редко на улице или в транспорте именуют дедом и такое обращение слегка коробит, рождению внука я безмерно рад. Я произвел на свет только одного ребенка, дочь получилась привлекательной и способной, она была отличницей в школе, с отличием окончила медицинское училище, без экзаменов зачислена в Нижегородский мединститут, в числе лучших окончила Московский медицинский университет. Получила направление в ординатуру института гематологии Академии наук, закончила ее, параллельно ведя лечебную практику, а сейчас является аспиранткой этого института. Уверен, что она станет хорошим ученым- медиком. Надеюсь на успешное будущее своего внука, по крайней мере искренне желаю этого. Откровенно говоря, эту книгу я писал главным образом для него. О своих дедах я знаю до обидного мало. Пусть мой внук знает как я жил, чем занимался, что пережил. Хочется верить, что он сохранит эту книгу и передаст своим детям - моим правнукам. Вместе с книгой о себе - так и сложится жизнеописание рода. Россияне должны перестать быть Иванами не помнящими родства.
Заключение
Мне грех жаловаться на судьбу. Родители и господь бог дали мне неплохую «соображалку», хотя я всю жизнь комплексовал из-за маленького роста и заурядной внешности. Я освоил несколько видов человеческой деятельности и состоялся как инженер, преподаватель, ученый, предприниматель, экономист и даже писатель.
Встречая свой шестидесятилетний юбилей могу с удовлетворением отметить, что мне есть чем гордиться, хотя прекрасно осознаю, что многие из моих сверстников достигли большего - чинов, наград, богатства и т.д. Может быть и я мог бы сделать более внушительную служебную или научную карьеру, но я не тщеславен и к тому же слишком ленив. Я вполне доволен достигнутым. Более того, я всегда занимался делом, которое приносило мне творческое удовлетворение, во всех сферах моей деятельности был не из последних. А в последние десять лет своей трудовой биографии обрел свободу, о которой мечтал всю жизнь. Свободный труд свободного человека - это и есть подлинная свобода. Только познав его можно понять негативные стороны наемного труда. Предпринимательская деятельность, в свою очередь, также имеет оборотную сторону. Если у наемного работника по окончании рабочего дня голова о работе не болит, то предприниматель озабочен своими делами все двадцать четыре часа в сутки. Если наемный работник имеет ежегодный отпуск, то я не был в отпуске с момента создания своей фирмы и, откровенно говоря, уже подзабыл смысл этого слова. Тем не менее свободный труд на наемный я уже не променяю. Даже если он и будет приносить меньший доход.
Эту книжку я писал специально к своему юбилею. С одной стороны хотелось подвести итоги прожитому, с другой - познакомить друзей и коллег со своей биографией, поделиться с ними пережитым.
Мне и моим сверстникам довелось жить в двух эпохах. У меня нет ностальгии по советским временам, я давно и отчетливо понял пороки советской системы и ее историческую обреченность. Правда не ожидал такого стремительного краха этой системы. Созданные ею защитные механизмы казались нерушимыми. Убежден, что она еще долго могла существовать, если бы сама не довела себя сначала до абсурда, а затем до маразма в виде ГКЧП. Главная роль в сломе советской системы принадлежит Ельцину. Никто другой не был способен это сделать и не сделал бы. В рыночную систему я вписался вполне успешно и принял ее безоговорочно. Хотя прекрасно понимаю, что нынешняя действительность - это еще дикий (или полудикий), а не цивилизованный рынок. Только минимум через полвека Россия станет по настоящему демократическим государством со зрелой рыночной экономикой. Ей предстоит долгий период восхождения к процветанию, но она может его достичь. При данных ей богом природных бoгатствах иного не может быть, но это произойдет уже в другом веке. Если конечно ее не занесет еще в какой-нибудь «светлый путь». А такой поворот исключать нельзя. Русский человек имеет неистребимую потребность иметь все и сразу. И может снова клюнуть на посулы очередного пророка (Емельяна Пугачева, Стеньки Разина, Владимира Ленина и т.д.) дать это немедленно или через несколько лет. Я русский человек и Россия моя единственная родина, я искренне желаю ей лучшей доли и хочу, чтобы мой внук в России жил и нашел в ней счастье и благополучие. Ему и его поколению суждено вернуть России достоинство и уважение мирового сообщества. Это не просто, но вполне осуществимо. Если русские люди обретут собственное достоинство, вычистят страну от накопившегося дерьма и перестанут ее загаживать, тогда и мир изменит свое мнение о России. Я собственными глазами наблюдаю рождение русских предпринимателей и уверен, что они достаточно быстро модернизируют экономику России, научат русских людей культурному и эффективному труду. Очень важно превратить Россию сначала в Бразилию, потом в Португалию, затем в Финляндию, а там и до Германии рукой подать. Дай бог, чтобы это произошло при жизни моего внука. Тогда есть надежда, что мои правнуки поставят Россию вровень с ведущими странами мира. Россия потеряла целый век и догонять придется долго. А чтобы догнать, надо прежде всего накопить капитал и не в государственной казне, а в частных руках. То, что он будет накоплен, не сомневаюсь. Уж чего-чего, а прикарманивать русский человек может, в этом ему мало равных. Так что будущее России и моего внука меня не беспокоит. Конечно зримые перемены к лучшему хотелось бы увидеть самому и пожить в России, ставшей , скажем, Португалией. Может, повезет.
Не знаю, какой жизненный срок мне отмерен богом, но главные события в моей жизни, наверное, уже свершились. В меру возможностей я подготовился к пенсионному периоду - купил семнадцать соток земли, построил дачу и вырастил сад. Есть хорошая квартира в центре города, машина, компьютер и заботливая жена - что еще нужно человеку в старости? Я чист перед богом - не воровал, не подличал и не пакостил людям.
К тому же я вполне трудоспособен и по мере возможностей буду продолжать работать, спрос на мои услуги пока не иссяк. Так что мое будущее пока меня не тревожит. Хотелось бы на завершающем этапе жизни больше времени уделять общению с природой, посмотреть мир, как это делают пенсионеры богатых стран.
Но не это главное. Все чаще вспоминаю деда, бабушку и дедову сестру по отцовской линии, все они до последнего дня сохраняли трезвый ум и твердую память, полностью обихаживали себя и завершили жизнь по одному и тому же сценарию, совпадающему в мельчайших деталях - накануне кончины созывали родственников, прощались, давали наказы и умирали на следующий день.
Осчастливь и меня, господь, на исходе моей жизни!
Баталов А.С.
23.12.2013 г., у себя дома
Фото сделано на следующий день после дня рождения Александра Сергеевича. Мы, втроем - командой единомышленников вечером в понедельник в гостях у А.С. Баталова.